Джонатан явно был голоден, и она привычным жестом расстегнула платье и дала ему грудь. С сыном на руках Аманда двинулась к своей лежанке, чтобы спокойно усесться и покормить младенца. Внезапно ее взгляд наткнулся на Саскахокуса — индеец умолк на полуслове, забыв, о чем только что говорил с Нинчич, и уставился на ее грудь. Теперь пришла очередь ей самой покраснеть от смущения и тут же улыбнуться в ответ на улыбку Саскахокуса. Аманда хихикнула и заметила про себя: «Ну ладно, Саскахокус, твоя взяла. Теперь мы квиты!»
Прошло немного времени, и в вигваме у Аманды появились новые гости. При первом появлении Кахакетит ей ужасно хотелось спрятать Джонатана подальше от пронзительного, загадочного взгляда суровой старухи, однако Аманда подавила недостойный страх и повела себя, как требовал обычай. Мать Чингу по-прежнему не скрывала свою неприязнь к бледнолицей, однако угольно-черные усталые глаза, так напоминавшие глаза ее сына, ожили при виде ребенка. Аманда видела на морщинистом худом лице точно ту же любовь и гордость, что испытывала сама, когда любовалась своим крепким, здоровым сыном. Взгляды двух женщин встретились, и обе пришли к молчаливому соглашению.
Кахакетит негромко заговорила, стараясь смягчить свой пронзительный, резкий голос:
— Он большой и красивый мальчик. Он настоящий сын Чингу.
Аманда отвечала еще тише, однако ее голос дрожал от избытка чувств.
— И я несказанно этим горжусь.
Итак, Кахакетит приняла ребенка, и теперь Аманда могла считать, что последняя угроза ее мирной жизни миновала, беспокоиться больше не о чем и пора начинать новую жизнь. Но ее по-прежнему мучила неясная тревога. Стоило хоть на миг забыться — и перед глазами всплывало лицо Адама. Она обязана ему многим — а отнеслась так жестоко! Голос совести не унимался и не давал ей покоя. Она высмеивала свои терзания и повторяла, что такой, как Адам, давно уже забыл о ней и нашел утешение в объятиях другой женщины и вряд ли даже узнает при встрече. Но почему-то от этих мыслей становилось только хуже. И она вынуждена была признаться, что вовсе не рада тому, что Адам может так легко ее забыть. Потому что стал слишком близким и дорогим ей человеком.
Тем не менее Аманда по-прежнему считала, что останется навеки одинокой, вдовой. На ее глазах сохла от любви Мамалнунчетто. Аманда понимала; Саскахокус, согласно традициям племени, делится охотничьей добычей с семейством избранной им девушки — иначе зачем бы ему каждый вечер просиживать в их вигваме все свободное время? При этом он восхищался ее Джонатаном, тем, как тот быстро растет, его живостью и силой, и от скупых, сдержанных похвал молодого воина у Аманды делалось теплее на душе. Через какое-то время она стала немного сердиться на то, что Мамалнунчетто при Саскахокусе превращалась в скованную, молчаливую дурочку, предоставляя ей вести разговор. Волей-неволей Аманде одной приходилось развлекать их щедрого, заботливого гостя, и ее все сильнее возмущало странное поведение Мамалнунчетто.
Однажды вечером она не выдержала и, как только за Саскахокусом опустился полог над входом в вигвам, воскликнула:
— Мамалнунчетто, ты совсем довела меня своей дурацкой стыдливостью! Почему ты не желаешь разговаривать с Саскахокусом, когда он приходит в гости? Он хороший, добрый юноша, и я знаю, что ты к нему неравнодушна!
Младшая сестра сначала удивилась, а потом молча опустила взгляд.
Аманду такое поведение окончательно вывело из себя, и она заметила вполне откровенно:
— Ты ведь не можешь не понимать, что Саскахокус ходит к нам, потому что собирается жениться?
Мамалнунчетто, по-прежнему стыдливо потупя взор, молча кивнула, и Аманда снова напустилась на нее:
— Так почему же ты делаешь вид, что не замечаешь его?
— Потому что он ходит сюда не из-за меня, — еле слышно отвечала Мамалнунчетто, не смея поднять взгляд. — Это тебя он хочет взять себе в жены!
Услышав такую очевидную глупость, Аманда возмущенно воскликнула:
— Да нет же, нет, Мамалнунчетто, ты ошиблась! Он хочет жениться на тебе! Он же знает, что я все еще тоскую по Чингу!
Но сестра упрямо молчала и не желала поднимать глаза. Тогда Аманда обратилась за поддержкой к Нинчич:
— Мама, скажи ей хоть ты! Объясни, что это на ней Саскахокус собрался жениться!
— Но я не могу этого сделать. — Спокойный голос Нинчич зазвучал в напряженной тишине, повисшей в вигваме. — Потому что именно тебя Саскахокус просил у меня в жены.
Аманда застыла, не веря своим ушам. Нет, этого не может быть! Саскахокус не может не понимать, что она любила только Чингу, что она до сих пор его любит, Нет-нет, это невозможно! Она больше не сможет полюбить ни одного мужчину! Неужели все начинается снова?! Чувствуя себя загнанной в угол, она в ужасе заметалась по вигваму, избегая тревожных взглядов окружающих, и в конце концов выскочила вон, под сень леса. Так она бродила вокруг деревни, ошалев от горя, пока холод не загнал ее обратно в вигвам, где она без сил повалилась на лежанку и тут же заснула.
На следующее утро Аманда поднялась с одной мыслью: как можно скорее откровенно поговорить с Нинчич. И она обратилась с тревогой:
— Нинчич, я бы хотела кое о чем у тебя спросить. Ты не могла бы выйти со мной на минуту сразу после завтрака?
Старая индианка, не прерывая работы, молча кивнула в знак согласия. Для Аманды, сгоравшей от нетерпения, приготовление еды и сам завтрак растянулись на целую вечность. Наконец Нинчич встала у выхода и жестом подозвала ее к себе. Они шли какое-то время молча, пока Аманда не заговорила первой:
— Нинчич, меня тревожит то, что я узнала вчера вечером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112