Аманда понимала, что так можно довести себя до полного безумия, а потому постаралась выбросить из головы жуткие мысли, несколькими суровыми словами одернула расходившуюся сверх меры Чолентит и вернулась к работе.
Верный данному ей слову, Чингу на протяжении следующих месяцев никуда не отлучался из деревни — исключение составляли лишь вылазки на охоту, участившиеся по мере того, как у индейцев убывал запас мяса. Теперь, когда многочисленный отряд из их деревни постоянно нес службу в форте Карильон, свободных мужчин оставалось совсем мало, и каждый охотник был на счету.
С наступлением весны жизнь в индейской деревне стала намного легче. Чингу уходил в лес еще до рассвета, поскольку утренние и вечерние сумерки были самым подходящим временем для охоты. К его возвращению у Аманды всегда на огне уже кипела кукурузная каша и были готовы свежие лепешки.
За эти спокойные весенние месяцы Аманда успела узнать о жизни абнаки немало нового. И самым потрясающим открытием было то, что дикие, «нецивилизованные» индейцы руководствуются в отношениях между собой самыми что ни на есть цивилизованными принципами! Сколько раз она, к примеру, присутствовала во время дележа добычи, доставшейся охотникам или рыболовам. Они никогда не забывали о тех, кто не в состоянии прокормить себя сам. Всякий абнаки, получая выделенную ему долю, никогда не спорил по поводу ее величины — он просто принимал ее и благодарил, как будто получил подарок.
Аманду немало поражало и то уважение, которое выказывали друг к другу члены племени. Они были убеждены, что добро и зло не способны ужиться в одном сердце, а значит, человек обязан всегда поступать по чести. В отличие от белых в их обществе не было места злобе, нетерпению и попыткам взвалить свою вину на другого. И хотя время от времени происходили несчастные случаи, ни один индеец не погиб из-за небрежности или трусости своего товарища. Но даже тогда абнаки скорее были склонны простить человеку невольную вину, а не настаивать на наказании.
Немало удивления вызывало у Аманды и их неизменное гостеприимство. Стоило кому-то переступить порог вигвама, как на лицах расцветали дружеские улыбки, внимательный хозяин отводил гостя на почетное место и предлагал присесть. Место находилось для всех — не важно, сколько гостей явилось в вигвам, — и по кругу шла трубка, набитая табаком. Хозяйка без лишних напоминаний тут же принималась готовить угощение и не пыталась жаловаться, даже если на это уходили последние продукты, — так высоко абнаки ценили дружбу.
Аманда успела основательно изучить и религиозные представления абнаки. Они полагали, что все людские племена-в том числе и бледнолицых — создал Единый Великий Дух. Он же повелел каждой расе заниматься каким-то делом — причем у всех оно было разное. Белым людям Великий Манито наказал возделывать землю и растить на ней пищу, тогда как индейцам доверил почетное искусство охоты, а также надзор за всеми остальными живыми бессловесными тварями. Отсюда и пошло название «настоящие люди», которым абнаки называли себя в знак того, что нисколько не изменились с самого начала времен.
Хотя Аманда всегда была занята делами по дому, она замечала, что Чингу часто посматривает на нее исподтишка, любуется ею и радуется тому, как растет у нее живот. Вечерами, когда Аманда лежала в постели, а ребенок вдруг начинал толкаться особенно сильно, Чингу обязательно клал руки ей на живот и восторгался беспокойным характером своего сына.
Однажды, когда они уже собирались спать, Чингу воскликнул:
— Чувствуешь, Аманда, какая у него сильная воля к жизни! Он все время вертится, торопится пробить себе путь в наш мир! — В следующий миг лицо его стало серьезным, и он прошептал, ласково сжимая в ладонях ее щеки: — Поверь, Аманда, ты сделала меня самым счастливым человеком на свете, а тот ребенок, что растет в тебе от моего семени, протянет от меня ниточку в вечность. Ты наполнила мою жизнь радостью, и если бы мне суждено было завтра закончить жизнь, я бы считал, что достиг всего, чего хотел.
— Чингу! — Эти странные речи не на шутку взволновали Аманду, и она прижалась к нему, стараясь подавить необъяснимый испуг. Но это не помогало — наоборот, припомнился страшный сон Кахакетит, и Аманда задрожала от ужаса.
— Отчего ты так дрожишь, мой милый цветочек? — Голос Чингу звучал ласково и лукаво. — Я же не сказал, что действительно собрался завтра умирать! — В ответ Аманда спрятала лицо у него на груди, и он добродушно рассмеялся. — Ну ладно, любимая, чтобы сделать тебе приятное, я готов поклясться, что проживу еще не меньше ста лет, но только ты должна пообещать, что поступишь так же! — Все еще хохоча над этим нелепым разговором, Чингу принялся целовать ей грудь, и вскоре все страхи Аманды куда-то улетучились.
Это случилось ранним июньским утром — душное и влажное, оно обещало, что день будет жарким. Аманде оставался какой-то месяц до родов, и она совсем замучилась носить свой огромный живот. Ее длинные светлые волосы ничуть не утратили мягкости и блеска, как это часто случается у беременных женщин. Легкие завитки по-прежнему обрамляли нежное лицо, покрытое загаром. Синие глаза стали казаться еще больше из-за темных кругов — свидетельства ночей, лишенных сна из-за тяжелого, неудобного живота и неугомонного характера ее ребенка. Однако даже эти темные круги нисколько не умаляли ее привлекательности.
Именно такой предстала она перед Чингу, когда он снова собрался на охоту. Ему до смерти не хотелось разлучаться с женой даже на несколько часов, хотя он не предвидел никаких осложнений, ведь ее срок должен был наступить еще через месяц, да и Нинчич обещала не спускать глаз с названой дочери, пока его не будет в деревне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112