Но почему? Ты ведь всегда доверял Лито больше всех? Ты не имел ни малейшего повода, чтобы быть недовольным ею? — Юлия не знала, что ей думать. Отец в последнее время стал как будто совсем чужим. Он сторонится ее, он не хочет разговаривать, он перестал приходить к ней вечером, чтобы пожелать спокойного сна. Что с ним творится? Юлия была в отчаянии, самые близкие люди будто исчезали из ее жизни. Даже предстоящий брак с Септимусом Секстом уже не волновал ее так сильно как прежде.
— Юлия! Я не могу тебя понять-то ты утверждаешь, что любишь Секста и желаешь как можно скорее стать его женой, то ты просишь отложить свадьбу, только потому, что Лито написала тебе записку, а жрец из храма Гестии сказал поехать в Фессалию, чтобы узнать причины отсрочки поточнее! Это же абсурд!
— Отец, я умоляю тебя, — Юлия опустилась на колени и протянула к нему руки.
— О, боги! Прекрати, — сердце Квинта не могло этого вынести. Он сжал Юлию в объятиях, но в этот момент почувствовал, что еще чуть-чуть, и его охватит безумие. Вдохнув запах ее волос, тела, сенатор ощутил, как пол под его ногами качается. Он оттолкнул Юлию, прежде чем его губы успели запечатлеть страстный и совсем не отеческий поцелуй на ее шее. — Уезжай! Уезжай немедленно! — Квинт выбежал, именно выбежал из зала, не оборачиваясь, словно спасался от Медузы Горгоны, чей взгляд может обратить его в камень.
Юлия смотрела отцу вслед, и сама не понимая почему, внезапно залилась красной краской. Она никак не могла понять, отчего ей так стыдно и неловко, что хочется провалиться сквозь землю!
Всю ночь Юлия провела в тяжелых раздумьях. Быть может, лучше ничего не знать? Септимус Секст так красив…. Так желанен… Юлия не могла совладать с собой, желание охватило ее, словно лесной пожар сухую кипарисовую рощу. Она представила себе, как Секст обнажит ее тело, и проведет своими большими, немного грубоватыми ладонями от шеи Юлии, к ее груди, затем погладит ее по спине, крепко сжав ягодицы своей невесты. Затем одним сильным движением подхватит ее на руки и сольется с ней в страстном, глубоком и долгом поцелуе. Юлия сама не заметит, как окажется на постели. Септимус должен быть очень тяжелым, потому что он высок ростом и отличается мощным телосложением. Его широкие плечи и сильные руки окажутся сверху, над Юлией, и она будет гладить их, ласкать, приводя мужа в исступление. Его узкие бедра окажутся между ее ног…
Девушка застонала, погружаясь в пучину неизведанного, страшного и удивительно сладкого вожделения… Когда она очнулась от своего безумия, то увидела, что лежит голой, разметав все покрывала, и чувствует себя мокрой, словно после купания в термах. Приятное тепло и усталость разлились по ее телу. Юлия укрылась, и свернувшись в мягкий, уютный комочек, мгновенно уснула.
Сенатор снабдил свою дочь всем необходимым для путешествия. Ее сопровождал вооруженный отряд, несколько рабов, для того, чтобы прислуживать девушке в дороге; на расходы Квинт выдал Юлии солидную сумму. Ведь девушке предстояло преодолеть длинный путь до побережья, там нанять галеру, которая доставит ее в Грецию, в Фессалийскую долину. Сойдя на берег в Месалонгионе, Юлии предстоит еще три или четыре дня пути До древнего храма Гестии, для этого потребуются лошади, повозка, проводник. В общем Квинт дал дочери двадцать тысяч сестерциев, чтобы та могла ни в чем себе не отказывать. Может быть, ей попадутся прекрасные украшения или одежды и будет обидно, если у девушки не окажется денег. И тем не менее, сенатор отчетливо понимал всю опасность этого путешествия. Он успокаивал себя только тем, что дорога Юлии проходит по тем местам, где утверждено могущество Рима, дороги оживленные и охраняемые, по ним движутся длинные караваны купцов, а города славятся порядком на своих улицах.
Юлия, отправляясь в путь, была очень подавлена. Она не знала, правильно ли поступает. Отец простился с ней очень холодно, а мать вообще не выходила из своих покоев со вчерашнего дня. По дороге она хотела даже заглянуть в дом Секстов, но остановилась, потому что если бы она только хоть на минуту оказалась в объятиях Септимуса, то уже никуда не смогла бы поехать. Препятствия, возникающие на пути их союза, заставляли Юлию еще более страстно желать их соединения. И все же семена сомнения, посеянные в ее душе, дали свои всходы. Девушка не смогла бы спокойно жить, не узнав сути предостережения Гестии.
Улицы Рима были наводнены людьми. После победы над Карфагеном, огромное количество богатств, одежды, продовольствия и рабов, хлынули в вечный город. Носилки знатных римлян сверкали на солнце позолотой и драгоценными камнями. Повсюду можно было увидеть граждан, одетых в дорогие, яркоокрашенные материи, увенчанных венками из роз, золота, серебра. Нередко вслед за носилками какого-нибудь человека, следовал огромный мускулистый охранник, который нес в руках небольшой сундук для денег. Это означало, что римлянин направляется или в порт, покупать торговую галеру, или же на рынок рабов. Самыми дорогими были по-прежнему греческие рабы, знавшие грамоту и обучавшиеся в какой-нибудь академии, а также восточные женщины, чьи изнеженные тела были готовы одарить своих новых хозяев сказочной усладой. Иногда, самые богатые римские матроны, которые могли себе позволить такую роскошь, приобретали восточных красавиц, для того, чтобы те обучили их самым изысканным и сложным способам занятий любовью, возбуждения мужчин и удержания их страсти. Поговаривали, что мать Юлии — Клодия Прима, однажды купила для себя наложницу из далекой, жаркой страны. Кожа девушки была ослепительно белой, а глаза и волосы черными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59