"Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не укажу пути для подобного замысла; точно так же я не вручу никакой женщине абортивного пессария".
Пессарий - это расширитель для матки. Он применяется именно при абортах. И, строго говоря, в этом кабинете, как и вообще во всех гинекологических кабинетах мира, непрестанно нарушается клятва Гиппократа. Ведь десятки женщин получают здесь хоть и не пессарий конкретно, а все же направление на аборт. Получают просимое "смертельное средство" для уничтожения плода.
А между прочим, Люда Головина, которая так не нравится доктору Залесской, не просит у нее "абортивного пессария". И, может статься, никакой аферы она не затеет, ребенка все же оставит и будет ему самой что ни на есть заботливой мамой!
Люда зыркнула своими темными глазками, и Валентина сообразила, что молчание несколько затянулось.
– Ну что ж, договорились, встретимся через недельку. Тогда на сегодня все? Можешь идти. До свидания, желаю тебе удачи - и твоему ребеночку.
Люда и бровью не повела, не то чтобы спасибо сказать.
– Тут откуда-нибудь позвонить можно? - спросила безразлично. - Из регистратуры или еще откуда-то?
Ага, так тебя кто-то и пустит звонить из регистратуры!
– Возле гардеробной автомат на стене. Бесплатный, - сухо сообщила Валентина. - Кстати, там кто-то еще есть, в коридоре? Или кончилась очередь?
– Нет, - брезгливо поджала Люда и без того крохотные губки. - Чурки какие-то сидят.
И, не прощаясь, выплыла из кабинета.
На пороге немедленно возникли две женщины. Черноволосые, черноглазые, смуглые, крепенькие такие. Азербайджанки, понятно. Чурки, это ж надо! Видали националистку? А сама она кто, эта Люда Головина? Если уж рассуждать с точки зрения великорусского шовинизма?
Валентина покачала головой. Надо же так завестись из-за какой-то дуры?! А впрочем, уже без десяти семь, прием кончается. Устала до предела, вот и реагирует на все так болезненно. Сегодня тетки валом валили, даже чайку глотнуть было некогда.
– Дамы, а вы почто вдвоем? - спросила уныло. - Приму я вас, приму обеих, только давайте не сразу, а в порядке очереди.
– Да она не понимает по-русски, - усмехнулась одна из женщин, бывшая повыше ростом. - Недавно тут живет, всего месяц какой-то.
– А вы кто? Родственница?
– Нет, я у ее мужа работаю. Фрукты-овощи, понятно?
– Понятно, - вздохнула Валентина. - Значит, будете переводчицей?
– Ой, ну какая из меня переводчица? - всплеснула руками продавщица. - Я сама молдаванка, по-ихнему два слова знаю. Объясняемся с ней на пальцах.
– Тогда зачем пришла? Иди, в коридоре подожди. На пальцах я и сама сумею - хоть по-азербайджански, хоть по-молдавски, - зевнула Валентина и сделала вид, что задирает халат: - Давай раздевайся, подруга, поняла?
Азербайджанка испуганно на нее покосилась и начала расстегивать платье на груди.
– Да не надо! - досадливо сморщилась Валентина. - Только снизу!
Она опять потрясла полами халата. Лицо женщины прояснилось, она задрала длинную юбку и принялась стаскивать толстые колготки.
– Ну вот, видишь? - победоносно глянула Валентина на переводчицу. - Нашли общий язык. Так что топай, посиди за дверью.
– Не могу, - вздохнула та. - Меня муж ее попросил в кабинете побыть. У них нельзя женщине одной ходить к врачу.
– Убиться! - удивилась Валентина. - Так ведь я тоже женщина!
– Ну и что? Ты не мусульманка.
– Это правда, чего нет, того нет, - хохотнула Валентина. - Кстати, а с каких пор молдаване стали мусульманами?! Или ты сменила веру?
– Да я отродясь некрещеная! - захохотала смуглянка-молдаванка.
– Никакой логики у этих исламистов, - покачала головой Валентина. - Ладно, сиди, раз такие дела. Вон там, на кушетке, присядь. А ты, моя красавица… как ее зовут, кстати?
– Гуля.
Женщина, которая стояла, неловко прижимая к себе цветастый подол длинного платья, встрепенулась.
– Пошли, Гуля! - ласково похлопала ее по плечу Валентина. - Вон туда забирайся - и ноги врозь. Поняла? Ну, какая умница! Тихо, тихо, сейчас мазок возьму. У тебя месячные когда были?
Азербайджанка смотрела испуганно.
– А как нам такие тонкости узнать? - обернулась Валентина к переводчице. - Явно беременность, по-моему, три недели, но насчет месячных как уточним?
– Да я сейчас у ее мужа спрошу, - подскочила та с кушетки. - У них всегда все знают мужья. - И выметнулась за дверь.
– Везет бабам! - вздохнула Валентина. - Мужья все знают, думать не надо, знай по сигналу падай в койку, а потом рожай… У тебя дети есть? Сколько детей?
То, что азербайджанка рожала, вдобавок не единожды, видно было, как говорится, невооруженным глазом. Но сколько раз конкретно?
– Пятнадцатого января месячные прошли! - влетела в кабинет переводчица. - Муж сказал. Он календарик ведет.
– Да ты что?! - обернулась Валентина. - Чего только не бывает на свете, да? А детей у них сколько? Спроси у мужа.
– Это я и так знаю, - кивнула переводчица. - Здесь, в Нижнем, двое с ними живут. И двое там, в ихнем ауле, или как его там. У мамаши мужа под присмотром.
– Понятно. Короче, барышня беременна, это раз. Второе - у нее инфекция какая-то, думаю, трихомоноз, надо подлечиться. - Валентина выбросила в ведро очередную пару перчаток. - Подождем, конечно, анализов, тогда и поговорим конкретно. Не знаешь, они ребенка оставлять думают или как?
– Разумеется, оставлять! - всплеснула руками переводчица. - Аллах не велит аборты делать, вы что, не знаете?
– А, ну да… - Валентина зевнула, даже не пытаясь прикрыть рот. - Пардон. Еле живая к концу приема. Давайте, девочки, приходите завтра с утра на кровь и все такое. А послезавтра мазок будет готов - тогда скажу, как лечиться. Понятно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18