Больно умирать каждому!
Наконец, собравшись с силами, он решился открыть глаза.., и едва не вскрикнул, натолкнувшись на холодноватый взор Бахтияра, глядевшего на него с весьма холодным духом и как раз в этот миг вопросившего:
— Ну? И кто из нас уже умер?
* * *
Князь Федор тупо разглядывал обе склянки по очереди, холодел от того, что увидел: желтовато-ядовитый осадок плескался на дне его сосуда, в то время как в Бахтияровом флаконе на стенках изумрудно мерцали зеленые капли.
— Шайтан! Во рту холодно, "будто сугроб! — пробормотал черкес.
Боже! У Бахтияра во рту холодно от мяты. Значит, яд достался не ему!
Ужас пронзил князя Федора, но тут же сменился недоумением. У него во рту тоже холодно от мяты. Вдобавок выпить полфунта яда Экзили и еще оставаться живым.., не может быть! Он ощупал себя руками, недоумевая, почему руки и лицо теплые, сердце колотится как бешеное, а вовсе не пропускает удар за ударом.
Кой черт пропускает! Он уже должен давно валяться бездыханным трупом, если выпил яд! Но не валяется. Значит, отравлен Бахтияр. Но он почему-то тоже вполне жив. А если так.., о господи, если так, выходит, что ни в одной склянке не было яда! Они оба живы, живы, а главное.., князь Федор схватился за лицо, силясь заглушить рыдание.
Все мешалось в голове, плыло перед глазами, его трясло как в лихорадке, но это были вовсе не симптомы отравления. Радость, огромная, непредставимая радость обессилила его до слез.
Если они оба живы, выпив содержимое заветных бутылочек до дна, значит, ни в одной из них не было яда! Значит, в венец королевы Марго он тоже налил безвредной жидкости. Значит, он не виновен.., не виновен! Меншиков заболел не от яда, это просто роковая случайность, и руки Федора чисты. Он чист перед своей любовью и судьбой!
* * *
Закинул голову, вдохнул с наслаждением еще пахнущий мятою воздух и засмеялся во весь голос — этот его смех ударил Бахтияра, словно камча.
— Шайтан! — взвизгнул он, потрясая кулаками. — Смеялся? Одурачил меня? Ну, смейся… Поглядим, кто последний смеяться станет. Пусть теперь мы квиты — но все сызнова начнется. Отныне знай: на каждый твой шаг мой капкан поставлен будет! Берегись, знай!
И вылетел из хижины так стремительно, словно ветром его вынесло.
* * *
Князь Федор сел, устало свесив руки меж колен, дыша тяжело, как старик.
В углу послышался тихий стон. Савка-то, он и забыл!.. С трудом поднялся, доковылял до угла, встал на деревянные, негнущиеся колени. Оказывается, спастись от смерти — всего полдела. Надо еще свыкнуться с тем, что живешь.
Первое опьянение радостью прошло — наступило холодное оцепенение, как расплата за удачу. Он приподнял Савку, прислонил к стене, положил одно мокрое полотенце ему на лоб, другое на грудь и сидел теперь рядом, пристально наблюдая, как синеватая бледность сползает с лица Савки, оно приобретает живые краски, дыхание становится ровнее.
— Скоро очнется, — сказал кто-то совсем рядом, и князь Федор недоумевающе покосился.
Перед ним была Сиверга.
…Она слегка улыбнулась измученному князю, а сама так и шарила глазами по хижине, и ноздри ее маленького носа раздувались, втягивая запахи.
Федор подумал, что ее насторожил незнакомый запах мяты, однако Сиверга на него не обратила ни малейшего внимания: запах распаленных ненавистью мужских тел волновал ее до самых глубин естества!
Запах страстной ненависти, близкой смерти… Здесь двое мужчин только что стояли лицом к лицу, а когда двое мужчин желают убить друг друга, почти всегда в деле замешана женщина.
Сиверга хотела быть этой женщиной, но они схватились из-за другой, и нестерпимая ревность терзала ей сердце.
— Что ж ты отпустил его? Или он тебя осилил? — спросила презрительно, однако князь Федор взглянул на не без стыда:
— Судьба нас обоих осилила нынче.., мы теперь снова равны. Теперь опять начинается бой до победы — его ли, моей — богу ведомо!
— Богу богово, — сказала Сиверга, и Федор невольно улыбнулся: так странно прозвучало это расхожее выражение из уст туземки. — Но я — тудин, я помогу, хочешь?
— Как это? — нахмурился князь сердито. — На ловчую яму Бахтияра наведешь? В болотину заманишь, комарьем до смерти заешь? С тебя станется!
— Нет, зачем так? — обиженно передернула плечами Сиверга. — Это-то любой шаман сможет. Да и ведь я вижу: у тебя руки горят, так хочется сразиться с Бахтияром.
— Хочется! — радостно согласился князь Федор. — Я б с ним каждый день бился-ратился!
— Можно, — кивнула Сиверга. — Это просто. Буду каждый день приводить к тебе тень его, пока все восемь десятков теней его злого духа Городе ты не одолеешь. А с последней тенью и сам враг твой сгинет!
Князь Федор глядел на Сивергу, вытаращив глаза.
Много он чего здесь навидался-наслушался, уж, казалось бы, ко всему привыкнуть пора, ко всякой шуточке этой тудин, а поди ж ты — и его оторопь взяла от изумления!
— Ну уж нет! — едва обрел дар речи выкрикнуть возмущенно. — Бахтияр — мой! Ежели нас яд не взял, значит, судьба нам такая: один от руки другого погибнет. И ты в это дело мешаться не смей. Поняла?
— Понятно, что ж! — дернула плечиком Сивер га. — Как хочешь. Пускай и собаки в покое будут. — Она усмехнулась — да и ахнула, увидев искаженные внезапным ужасом глаза князя, его оцепенелый взор:
— Что ты? Что ты?
Руки его были ледяными, Сиверга прижала их к груди, силясь отогреть, но он остался безучастен, словно и не заметил, как горячи, пышны, упруги груди под тонкой тканью, как напряглись, налились они, ожидая его ласки…
— Да что с тобой?! — выкрикнула сердито, даже ногой топнула, но Федор не повернул головы.
* * *
«Яд нас не взял.., яд нас не взял…» — звенело, ухало в голове, и страшное подозрение сковало его покрепче столбняка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115