Вот как меня!
Магдалена попыталась соединить пальцы на поясе, но разочарованно вздохнула:
– Да ну, раскормили меня тут всякими вашими кашами! Скоро стану толстомясая, как настоящая москвитянка!
– Не скоро еще, - утешила ее Анастасия, с трудом сдерживая смех. - Худющая, словно сверчок запечный. Но ты, Маша, в словах остерегись, - добавила уже серьезнее. - Я - так и быть, промолчу, а вот услышит матушка, как ты ляшские обычаи хвалишь - не было бы худа! Теперь ты наша, православная, вот и веди себя по-нашему.
– Подумаешь, и слова не скажи! - буркнула Магдалена, однако в глазах ее появилось испуганное выражение, тотчас, впрочем, и растаявшее, словно запоздалый снег, и сменившееся искренним восторгом: - О… о, какие серьги! Двойчатки, да с бубенчиками! Новые?
– Тетенька подарила к Рождеству.
– Больно рано! - ревниво отозвалась Магдалена, торопливо вдевая в уши серьги и красуясь перед зеркалом. - До Рождества-то еще седмица!
– Она к старшему сыну отъехать задумала. Сын ее - пронский воевода.
– Курбский? - мигом насторожилась Магдалена. - Так он твоя родня?!
– Ну да, мы с ним троюродные. И его матушка, и моя - Тучковы урожденные. А ты знаешь, что ли, князя Андрея Михайловича?
– Как же, видела. Красавец писаный! Галантен, как настоящий шляхтич, знает обхождение с дамами, по-польски говорит. Даже и по-латыни изъясняется!
– Да скажи на милость, откуда ж тебе все это ведомо?! - застонала Анастасия. - Какая сорока на хвосте принесла?
– Да я сама по ночам сорокой оборачиваюсь и летаю там и сям, - лукаво усмехнулась в ответ Магдалена, так и сяк вертясь, чтобы получше разглядеть себя в серебряном шлифованном зеркале, вделанном в крышку ларца.
– Окстись! - махнула на нее Анастасия. - И придержи язык. Потянут тебя на Божий суд, как ведьму, за такую болтовню - узнаешь тогда… Ой, что это там такое?
Залились вдруг лаем кобели у ворот. Внизу по скрипучим половицам пробежали чьи-то всполошенные шаги, раздался взволнованный голос брата Данилы. Торопливо заговорила с кем-то мать. Дом полнился вскрикиваньем, гомоном, торопливыми окликами. Громко заплакал малец Никитушка.
– Да что такое? - Магдалена прилипла к слюдяному окошечку. - Надо быть, не татаре в одночасье нагрянули?! Нет, ничего не видно!
Обернулась, с досадой дунула на свечку, снова припала к окну:
– Возок у ворот. Еще один. Боярыня какая-то выходит… Монах за ней следом, ого, какой долговязый. Два господина важных идут. Бородатые старики, ничего интересного. Ого! А вот и молодой какой-то. Гости к вам?
– Настька! - раздался снизу голос Данилы - такого голоса Анастасия у брата отродясь не слышала. - Настька, отзовись! Чего в темноте сидишь, дура? Неужто спать завалилась?! Не до сна теперь, очи-то продери! Царевы бояре приехали, на смотрины звать! А ну, нарядись поскорее да рожу, рожу намажь, не забудь!
Анастасия с перепугу метнулась куда-то, не видя ничего во мраке, едва-едва рассеиваемом только лишь лампадным огонечком, и столкнулась с Магдаленой. Девушки с перепугу схватились за руки - пальцы у Магдалены были горячие-горячие, а у Анастасии - ледышки ледышками.
– Да как же? - пробормотала бестолково. - Да что же это? Ты ж говорила, смотрины во дворце будут…
– Царевы бояре, - выдохнула возбужденно Магдалена. - От самого царя! Ох, Матка Боска, Езус Христус…
И вдруг метнулась куда-то в сторону, взвизгнула, наткнувшись в темноте на сундук, нашарила свечку, зажгла ее от лампадки:
– Стася! Чего стала, будто гвоздями прибитая? Одеваться! Косу дай переплету! Где-то я тут видела пронизи жемчужные - как раз хороши будут.
Она заметалась от сундука к уборному столику, но тут в светелку ворвалась Юлиания Федоровна со свечой в руке. На лице плясали тени, и Анастасии вдруг почудилось, что мать кривится, с трудом удерживаясь от рыданий.
– Поздно! - выдохнула Юлиания Федоровна. - Бросьте все. Велено, чтоб шла в чем есть.
– Сударыня, неужто и впрямь царевы бояре? - пискнула Магдалена, и вдова Захарьина тяжело опустила голову, убранную черным платком:
– Правда истинная!
– Что ж ты мне раньше про смотрины не сказала, матушка?! - чуть не заплакала Анастасия, но мать лишь махнула рукой:
– Только собралась сказать, а тут уж нагрянули. Пошли, не стой, как деревянная… Может, все обойдется.
Анастасия поймала взгляд матери и поняла, что они обе думают об одном и том же: о преподобном Геннадии и как он сказал: "Дочка-красавица царицею станет!"
Ох, кажется, не обойдется…
– Мам, я боюсь, - всхлипнула Анастасия еще пожальче братца Никитушки. - Я не хочу…
– Не томи! - Юлиания Федоровна схватилась за сердце. - Деваться некуда, пошли, не то силком вниз сведут. Там сама Анна Глинская притащилась, щука кривозубая, ты ее стерегись, держись скромно, но очестливо.
Анастасия непослушными ногами повела себя вслед за матерью к двери, на ходу подбирая волосы, выпавшие из-под головной ленты. Лента была самая простая, хоть и шелковая, бирюзовая. Знала бы - надела бы шитую жемчугом. И рубашка на ней обыкновенная, домашняя, и сарафан синий, будничный, и душегрея абы какая, отнюдь не соболья, не парчовая. Одета не как боярышня, а как сенная девка, иного слова не подберешь.
"Вот и хорошо, - подумала испуганно. - Авось не поглянусь смотрельщикам!"
Сзади громко, взволнованно дышала Магдалена, и Анастасии чуточку легче стало при мысли, что подружка с ней.
В нижней комнате зажгли все огни, какие только можно, - светло там было, светлее, чем днем. И душно! Анастасия почувствовала, что на носу со страху и от жары выступили бисеринки пота. Вспомнив, что девице должно дичиться, закрылась рукавом и украдкой отерла носик.
Наконец-то разошлась мгла в глазах, и Анастасия смогла хоть что-то видеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30