Может, чуть погодя? Я еще картохи наварю, а вы пока поработайте…
Он энергично махал за спиной ладонью, пока Джейсон не сообразил: да ведь Макарыч сигналит ему – уходи, мол, поскорее!
Страх принялся шарить по телу стылой мохнатой лапой.
Бог ты мой! Что же будет, если эти энергичные мужики, видно сразу, могильщики, так же ошибутся на его счет, как ошибся Макарыч? Что станется, коли решатся воротить загулявшего покойничка в его законную могилку? Против всей этой гвардии с их бритвенно-острыми лопатами Джейсону не выстоять, и никакое у-шу, никакое карамо-е не поможет!
Он отклеился от стула и осторожненько, бочком-бочком, двинулся к выходу из сторожки. Хозяин и могильщики продолжали спорить, когда выпивать: прямо сейчас или после работы, и гости не обратили на Джейсона никакого внимания. У него же вдруг мелькнула жуткая мысль, что Макарыч прав: Джейсон и впрямь превратился в бестелесного призрака, мечущегося по свету в поисках какой-то призрачной любви.
Надо покончить со всем этим! Забыть о Соне – и чем скорей, тем лучше.
Отыскать эту попутчицу – Келли Рассел с ее агентством, но и это не обязательно.
Мало ли в Австралии русских девушек из семей эмигрантов, коли уж Джейсону так приспичило жениться именно на русской!
Приобретение «Прощания славянки» станет последней данью Сониной памяти.
И все. И кончать с этим!
Джейсон выскочил за ворота кладбища, не оглядываясь более на уютно-зеленые заросли над могилками. Листья тихо шуршали под ветром, словно шептали на разные голоса:
– Джейс-с-сон… Джейс-с-сон… Оглянис-с-сь!.. А вот этого делать нельзя ни в коем случае – он немало прочел на своем веку русских сказок. Только вперед! Мертвое – мертвым, ну а живое – живым.
– Я где-то читала: связь между близнецами настолько неразрывна и тесна, что они безошибочно чувствуют, когда что-нибудь случается с братом или сестрой.
Я такими вещами всегда интересовалась, как только узнала, что в Нижнем живет моя сестра-близнец. Якобы даже разлученные, близнецы влюблялись в похожих людей, обладали одинаковым темпераментом и вкусом, вплоть до того, что замуж в одно время выходили. У каких-то там американок-близняшек вообще был потрясающий случай: у одной вдруг начались дикие боли в правом боку, ну, где аппендицит.
Отвезли в больницу – ничего, никаких признаков. А бедняжка прямо загибается!
Ну, как-то сняли приступ, успокоили ее, а на другой день пришло известие, что ее сестра именно в это время перенесла операцию по поводу острого аппендицита.
Понятно? Близнецы могут ощущать боль друг друга! Но чтобы раны или травмы одной переходили на тело другой… Как-то слабо верится!
– Стигматы, – с набитым ртом пробормотал Леонид. – Или стигматики?
Словом, я читал про раны Христовы, точно такие якобы появляются у каких-то особо продвинутых верующих. Твоя сестрица, конечно, не Христос, но насчет непорочности у нее все как надо! – И он принялся вычищать корочкой хлеба остатки яичницы со сковороды.
Неведомо ничего насчет порочности или непорочности, угрюмо подумал Струмилин, а хозяйка Лида Литвинова совершенно никакая. Кроме бессчетного количества банок с консервированными абрикосами (с косточками, разумеется!), в квартире не нашлось ничего съедобного, кроме полбуханки черствого ржаного хлеба и трех яиц. Ну, еще подсолнечное масло на донышке бутылки. А так – ни макарон или круп, ни помидорины, ни картофелины, тем паче мяса, рыбы или хотя бы магазинных пельменей. Ничего! Из яиц на скорую руку взболтали яичницу на воде – чтобы побольше казалось – и поделили на троих. Струмилин успел пообедать и поэтому есть не хотел, похлебал только пустого чайку (даже сахару не оказалось!), а порцию свою отдал Лешему, умявшему все с благодарностью, и начал искательно коситься в тарелку хозяйки. Девушка вяло ковыряла вилкой желто-белую массу и, кажется, ничего не имела против того, чтобы с ней расстаться, однако тут уж Андрей призвал на помощь авторитет врача, и Лешему пришлось ограничиться двумя кусками яичницы вместо трех. Зато он съел весь хлеб и самой последней корочкой еще пытался что-то соскрести со сковороды. Лицо его при этом выражало глубокую тоску, и окружающим стало ясно, что Леший совершенно не наелся.
– Может, компотику похлебать? – в задумчивости пробормотал он и захохотал, увидав, как встрепенулся Струмилин:
– Успокойся, я абрикосового компота нипочем больше в рот не возьму.
Соня слабо улыбнулась, осторожно, кончиками пальцев, потирая горло:
– Болит! Вот что странно: болит по-настоящему. То есть если Лида там лежит по-прежнему, в квартире Евгения… мертвая, – она зябко поежилась, – то зачем понадобилось еще и меня душить? Для полного сходства, что ли? И почему не задушили до смерти? Почему именно меня потом запихали в этот поезд?
Предположим, тот человек, который пришел… не помню, говорила ли я вам, что видела, как дверь открылась и кто-то появился на пороге? Дальше ничего не помню. Предположим, он принял меня за Лиду, то есть Лиду за меня, потому что она надела мое красное платье и босо…
Струмилин сделал невольное движение. Соня осеклась, уставилась на него испуганными глазами:
– Погоди! Но ведь я, именно я оказалась в поезде в красном платье и босоножках! В том самом платье и тех самых босоножках, которые заставила надеть Лиду, отправляя ее на свидание к Евгению!
– Да, – протянул Леший, задумчиво грызя спичку (больше в этом доме погрызть решительно нечего), – какая-то просто фантастика. Главное дело, выходит, что Лидка вообще совершенно случайно затесалась в это смертоубийственное дело. Приехала навестить сестричку – и вдруг…
– Вот именно, – кивнул Струмилин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111