Когда он повернулся к ней лицом, глаза его казались темными пятнами на лице. После долгого молчания он сказал:— И ты нажала бы спусковой крючок?Лоретта посмотрела на него, и в груди у нее образовался большой ком, причинявший ей боль.— О Охотник, нет. Я не думаю, что смогла бы сделать это.— Тогда пусть твоя печаль улетит с ветром. — Его белые зубы сверкнули в лунном свете. — Если мы встретимся в бою, я буду знать, какую песню поет твое сердце. И ты будешь знать мою.Она глотнула, пытаясь рассмотреть выражение его лица, но ей мешала темнота.— Что, если это случится? Что, если ты нападешь на ферму и увидишь меня в одном из окон? Что ты сделаешь?— Я буду приветствовать тебя. Между нами не будет войны.— Однако между нами идет война. Наши люди ненавидят друг друга, Охотник.Он вздохнул и посмотрел на нее в темноте.— Ob-be mah-e-vah.— Что?— Подвинься. — Он поднял край шкуры и лег рядом с нею на матрац.— Что?.. не собираешься ли ты спать со мной?— Nei che-ida-ha, мне очень, очень холодно.Лоретта подозревала, что он лжет, но она подвинулась, втайне радуясь тому, что он рядом, отказываясь думать о том, что это значит. Он повернулся на бок и положил руку на ее талию. Их лица находились на расстоянии нескольких дюймов одно от другого. Взгляды их скрестились. Его зубы снова сверкнули в улыбке.— Ты печален? Из-за прощания завтра?— Нет. Ты будешь ехать по большому кругу назад ко мне. Боги сказали так.— В твоей песне? — Она фыркнула. — Эта песня причинила мне достаточно горя.Он крепче сжал ее и притянул ближе к себе.— Спи, mah-tao-yo. Это последний раз рядом со мной.В полдень следующего дня команчи поднялись на вершину возвышенности над фермой Мастерса и остановили лошадей за пределами дистанции выстрела. Лоретта сжала поводья своего коня с такой силой, что у нее заболели суставы пальцев. Охотник сидел верхом на своей лошади рядом с ней, его колено касалось ее. Лоретта не могла смотреть на него. Вместо этого она смотрела на маленький дом, который уже не мечтала когда-нибудь увидеть. Ничто в нем не изменилось. Она подумала, что сделал дядя Генри с пятьюдесятью лошадьми, которых оставил Охотник. Их не было видно на заднем пастбище.Голубое пятно пересекло двор. Эми. Побежала к дому предупредить тетю Рейчел и дядю Генри о приближении индейцев. Казалось, прошло сто лет с тех пор, как Лоретта сделала то же самое.Уголком глаза она увидела, как Охотник протянул к ней руку. Она посмотрела на него, и он надел ей на шею амулет. Плоский камень еще хранил тепло его тела. Она прижала его к себе ладонью.— Ты будешь носить это? Всегда? И помнить Охотника-Волка? Это обещание ты даешь мне?— Я буду носить это. — Ее пальцы сжались вокруг медальона. — У меня нет ничего, чтобы дать тебе.Взгляд его глаз стал теплым.— Твои оборки. Она сжала губы.— Я ношу их. Если ты хочешь получить их, тебе придется вернуться и украсть.Он смерил всю ее взглядом.— Может быть, так. Ты сделаешь их хорошими, как цветы, да?Она вздохнула и склонила голову. Она поняла, почему порой от воспоминаний бывает больно. Они стали друзьями. Это казалось невозможным, безумным, но тем не менее это произошло. И прощаться было очень трудно.— Ну, что ж, я думаю, все.— На этот раз.Она посмотрела на него.— Охотник, ты не должен…Он наклонился к ней и прижал палец к ее губам.— Ты можешь читать мои следы? Ты можешь идти по моим следам и прийти ко мне. Я оставлю тебе знаки.Кивнув, Лоретта соскользнула с коня и протянула ему поводья. Вместо того чтобы принять их, он спешился, встал рядом с нею. Она подняла голову, изо всех сил пытаясь улыбнуться. Его песня не имела к ней никакого отношения. Почему он не может этого понять?— Спасибо тебе зато, что привез меня домой. Мое сердце будет петь песню дружбы, когда я буду думать о тебе, Охотник, всегда, до горизонта.Он жестом указал на жеребца.— Ты возьмешь его. Он сильный и быстрый. Он привезет тебя назад в страну команчей.— О нет! Я не могу. Он твой!— Он идет по новому пути теперь. Ты его хороший друг.У нее на глазах появились слезы.— Я никогда не вернусь в Команчерию, Охотник. Пожалуйста, забери своего коня.— Ты забери. Он мой подарок тебе, Голубые Глаза. Подходящие случаю слова не шли на ум Лоретте.Прежде чем она все обдумала, она поднялась на цыпочки и прижала свои губы к его губам. По ее предположению, это должен быть быстрый прощальный поцелуй.Охотник слышал об этом странном обычае tosi tivo, называемом поцелуем. Мысль о двух людях, прижимающих свои открытые рты друг к другу, всегда вызывала у него отвращение. Однако с Лореттой было все по-другому. Она не успела отстраниться, как он схватил ее лицо и, наклонив ее голову назад, стал покусывать ее рот. Чтобы узнать ее вкус. И запомнить.При всей его неопытности, когда его рот коснулся ее, волна жара пронеслась по всему его телу и зажгла костер в нижней части живота. Ее губы оказались мягкими и полными, сладкими, как теплый penende, мед. Она раскрыла рот, и он просунул язык между зубов, чтобы попробовать вкус влаги, которая оказалась еще слаще и заставила думать о других сладких местах тела, которые ему тоже хотелось попробовать. Наконец Охотник понял, почему tosi tivo целуются.Она схватила его запястья и отклонилась от него. Он притянул ее вновь и улыбался, продолжая держать ее лицо в ладонях. Ее большие глаза стали голубыми, как небо над головой, удивленными и настороженными, какими они становились много раз в первые несколько дней. Она была подобна бисерным работам его матери — красивая с лицевой стороны, сложная путаница — с обратной. Будет ли он когда-нибудь в состоянии понять ее?— Прощай, Охотник.Неохотно он отпустил ее и смотрел ей вслед, когда она пошла вниз по склону холма, ведя за собой коня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154