— Из-за этого ты дерешься большую драку? Голубые Глаза… — Его голос стих, словно он не знал, что сказать. Затем он убрал руку с ее груди и вернул на ребра. — Моя рука не сделала тебе больно. Я не приношу тебе стыда. Я не понимаю тебя. Ты будешь делать картину для меня, нет?Картину? Картина в голове Лоретты выглядела слишком ужасной, чтобы о ней можно было рассказать словами.— Ты думаешь, я не знаю, что вы, чудовища, делаете с белыми женщинами? Я знаю! Моя мать… я… — Она глотнула. — Твоя сильная рука! Ты предлагаешь опереться на нее до тех пор, пока она не обернется против меня.Он провел губами по ее виску, задержался там, его дыхание было подобно теплому туману, проникшему в ее волосы. В течение долгой паузы он сохранял молчание, затем сказал:— Моя рука твоя, чтобы опереться на нее навсегда. До тех пор, пока снег придет в твои волосы. Всегда, до тех пор, пока я не стану пылью в ветре.Его голос звучал так искренне.— Я не стану слушать этого, я не стану. Ты думаешь, что я настолько глупа, что ты можешь обмануть меня… медовыми речами?— Я не делаю обманов. — Он сильнее сжал ее. — У меня нет нужды. Если мое сердце жаждет убийств, я убиваю. Если я хочу играть игры с моей женщиной, я играю их. Мне не нужны обманы. Я хочу, я беру. Это очень простая вещь.Воин подъехал к ним, подняв тучу пыли. Лоретта перевела взгляд на скальпы, висевшие на его уздечке, на ситцевую ткань, привязанную к его подпруге и говорившую о многом. Слезы бессилия наполнили ее глаза. ГЛАВА 12 Остальная часть пути превратилась в сознании Лоретты в мешанину привалов на ночь, бесконечной езды под палящим солнцем, бесполезной борьбы с Охотником, заставлявшим ее пить. С каждым часом гордость иссякала, а безнадежность возрастала. «Я твой ветер. Склонись или сломайся. Я хочу, я беру». Его образ — самонадеянный, сильный и безжалостный — постоянно стоял передней. Единственным утешением была для нее мысль о том, что, в конце концов, она ускользнет от него в бархатную темноту сна, от которого не пробуждаются.К тому времени, когда они добрались до его деревни, Лоретта потеряла всякое ощущение времени и не знала, сколько прошло дней. В минуты просветления она была уверена в том, что они двигались кругами, прокладывая ложный след. Как-то в конце дня они поднялись на плато, с которого открывался вид на речную долину, ярко-зеленые холмистые луга, расположившиеся параллельно реке, однообразие которых нарушалось редкими кактусами или красными юкка. Вдоль речных берегов величественные тополя раскачивались в порывах ветра. Их серебристые стволы и пятнистые листья обеспечивали отличный камуфляж для бесчисленных вигвамов, воздвигнутых между деревьями. Неужели Застолбленные Равнины? С горьким разочарованием Лоретта осознала, что индейцы не только двигались гораздо быстрее, чем могло большинство белых, но и избрали совсем другое направление, сделав невозможной попытку преследовать их.Она смотрела на деревню глазами с отяжелевшими веками. Она не знала, что это за река, да ей это было совершенно безразлично. Деревня находилась здесь; единственное, что имело значение. И здесь, в одном месте, собралось больше команчей, чем ей когда-либо приходилось видеть. Охотник крепко обнял ее за талию, прижав к своей мощной груди. Наклонившись, он прошептал:— Не бойся, mah-tao-yo. Я рядом.Другие индейцы запрокинули головы и издали продолжительные, пронзительные крики, как взбесившиеся койоты лают на луну. Через несколько секунд снизу раздалось ответное приветствие, и фигурки, похожие на муравьев, засновали взад и вперед между коническими домами. Охотник погнал кобылу вперед, наклоняясь, чтобы облегчить лошади спуск по крутому склону. От страха у Лоретты похолодела спина. Момент, которого она боялась, наступил.Другие лошади бросились к деревне, как коровы к овсу. Кобыла Тома Уивера проявляла меньше энтузиазма и спускалась, насторожив уши и поводя ими, прислушиваясь к незнакомым звукам, несущимся ей навстречу. Пользуясь минутной отсрочкой, Лоретта с интересом наблюдала за людьми, бросившимися навстречу, чтобы приветствовать возвращающихся воинов. Ее сердце учащенно забилось, когда она представила себе, как те же самые люди бросаются к ней. Крики, смех, слова приветствий носились в воздухе вокруг нее, рикошетом отлетая от деревьев.Мужчины проехали через лагерь, по всем тропам между вигвамами, приветствуя всех. Стайка грязных, полуодетых детишек, весело лопоча, следовала за ними. Среди всеобщего возбуждения две лохматые собаки затеяли драку и в потасовке чуть не сбили стойку с мясом. Невысокая, стройная женщина в одеянии из оленьей кожи погналась за ними с палкой.Лоретта никогда не видела такой суматохи. Люди появлялись из кустарниковых зарослей перед вигвамами, размахивая руками и смеясь. Сквау, которые были заняты приготовлением пищи, снимали свои горшки с костров и торопились поприветствовать своих сыновей, братьев, мужей и любовников.Повсюду, куда бы ни посмотрела Лоретта, то, что она видела, напоминало ей о том, где она находится. У горевших не в полную силу костров лежали матрацы из шкур. Причудливо разрисованные боевые щиты стояли возле большинства вигвамов. С перекладин над кострами свисали оловянные горшки. Бизоньи желудки, раздувшиеся от воды, висели на стойках. Кошмар белой женщины — деревня команчей.Охотник направил лошадь прямо в толпу, его рука сжимала талию Лоретты, тело было напряжено. Когда толпы людей прижались к его лошади, она почувствовала, что его плечи наклонены вперед, чтобы прикрыть ее. Бесполые лица плыли перед нею одним коричневым пятном. Все они были враждебными и злыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154