— Эми, ты и так одета от горла до пят. Иди сюда, к печке, дорогая. Ты вся дрожишь. Здесь остались горячие угли, и я уже подбросил щепок. Через пару минут в ней будет пылать огонь.
Она стояла, не двигаясь с места, вовсе не уверенная, идти ли ей к нему или нет. После прошлой ночи…
— Эми…
Она медленно двинулась к двери кухни, каждый шаг требовал усилий. Когда она появилась в дверном проеме, он взглянул на нее, указал на стул и твердым голосом предложил:
— Садись. Пришло время нам поговорить обо всем подробно.
Ей не понравилось, как это было сказано.
— Я когда-нибудь обрету опять мир и спокойствие в собственном доме?
— Возможно, даже быстрее, чем ты думаешь.
Эми присела на стул, подсунув ночную рубашку под колени и нервно оглядывая себя, опасаясь, что он может что-нибудь разглядеть через тонкий хлопок.
— Успокойся. Прошлой ночью я видел гораздо больше и не бросился вышибать дверь. Надеюсь, что и сейчас смогу удержаться в рамках приличий.
Он повернул стул и с усталым вздохом уселся на него верхом. Эми так и сяк крутила его слова, пытаясь вникнуть в их смысл.
Как бы поняв, над чем она раздумывает, он сказал:
— Я стоял под деревом прошлой ночью, когда ты раздевалась.
Ее охватила волна негодования.
— Что ты делал?
— Я… — Он оборвал себя. — Ты прекрасно слышала, что я сказал.
— Да как же ты посмел?
— Я просто низкий подлец.
— Должно быть, так оно и есть.
Он сложил руки на спинке стула и прижался к ним лбом.
— Мне жаль. Я знаю, что это не многого стоит, но все-таки мне жаль. Правда, до некоторой степени. С другой стороны, я рад, что так поступил.
— Я должна принять извинения, когда ты вовсе и не жалеешь о содеянном?
— Это не имеет значения. — Он поднял голову и прижал руку к лицу. — Черт побери, теперь ничто больше не имеет значения.
Эми никогда не видела его таким.
— Свифт?
— Я уезжаю.
— Уезжаешь?
— Да.
— К-когда?
— Сегодня. — Он еще раз вздохнул. — Ты в конце концов победила, Эми. Я больше не держу тебя нашим обручением. Ты свободна.
Эми не могла поверить своим ушам.
— Это из-за вчерашней ночи?
Он провел рукой по лицу и по спутанным ветром волосам. Его усталые измученные глаза остановились на ней.
— Да, но совсем не по той причине, что ты думаешь
Его рот скривился в усмешке.
— Я же не проиграл того пари, и ты прекрасно это знаешь. Тебе совсем не не понравилось то, что произошло, тебе не понравилось то положение, в которое это тебя ставило. Обручальное обещание пущено на ветер, пусть летит. Теперь ты можешь быть честной.
Щеки у нее залила краска.
— Это очередной обман? Он мягко рассмеялся.
— Никаких обманов. Мне не нужны теперь никакие обманы. Если мне захотелось бы быть подонком, я им и стал бы. Отволок бы тебя в спальню, сорвал с тебя одежду и потребовал то, что мне принадлежит. — Он поднял одну бровь, как бы ожидая, что она на это скажет. — И не принимай это за угрозу. Я просто говорю, как есть. Зачем мне какие-то обманы?
— Тогда почему… почему ты уезжаешь?
— Потому что я превратил твою жизнь в сплошной кошмар, и знаю, почему так получилось. — Он посмотрел ей в глаза своими, полными слез. И выдавил из себя: — Я видел шрамы, Эми.
Эми замерла на стуле. Все ее чувства обострились. Она слышала, как постреливает пламя в печи, как тикают часы, шелест ветра за окном. Она не могла говорить, но и не могла отвести от него взгляда.
— Я не прошу тебя рассказывать об этом, — проговорил он глухим голосом. — Ни сейчас и ни когда-либо. И не думаю, чтобы ты когда-нибудь рассказывала об этом кому-нибудь, так ведь? — Натолкнувшись на ее красноречивое молчание, он продолжил: — Как тебе удавалось не показывать Лоретте свою спину?
У нее было такое ощущение, что в рот ей насыпали песку.
— Я всегда мылась в своей комнате. Он кивнул.
— Значит, это оставалось твоей тайной. Тяжкий жребий выносить такое, да? Особенно когда тебе девятнадцать и ты напугана до смерти.
— Я никогда не боялась Охотника. И это совсем не был тяжкий жребий. Тяжело было что-то объяснить. Поэтому я ничего и не объясняла.
Свифт обдумал это.
— Потому что тебе было стыдно.
— Гордиться тут было особо нечем!
Его глаза погрузились в ее. У нее было ужасное чувство, что он видит слишком многое, слишком хорошо читает в ее душе, что у нее больше не осталось от него секретов. Он знал, что Генри вытворял и кое-что похуже, чем просто бил ее.
— Прошлой ночью, когда ты сказала, что никогда не будешь целовать мои сапоги, я подумал, что это просто фигуральное выражение, но это было не так. Этот подлец и правда заставлял тебя делать это?
У Эми застрял ком в горле. Сотни видов лжи пришли ей сразу на ум, но, еще прежде чем выдавить из себя слово, она уже знала, что врать Свифту так же бесполезно, как самой себе. И она просто промолчала.
Свифт крепче вцепился в спинку стула, глядя, как она медленно поднимает голову, а глаза ее блестят слезами разбитой вдребезги и вдруг восставшей гордости.
— Эми, иногда жизнь мудрее нас, и мы делаем вещи, о которых не могли и помыслить, делаем для того, чтобы выжить. И ничего постыдного в этом нет. Если ты думаешь, что ты единственная, кого жизнь ставила на колени, ты ох как заблуждаешься!
Эми чувствовала себя, словно была голой, и ей было так стыдно, что хотелось умереть. Ты была великолепна. Он никогда больше не подумает о ней так. На глаза ей вновь навернулись слезы, и она зажмурилась, пытаясь сдержать их.
— Эми…
Слезы все-таки хлынули на ее щеки, горячие и трудные.
— Я не хочу, чтобы Охотник и Лоретта знали, — проговорила она дрожащим голосом.
— Я ничего не скажу им. Можешь положиться на мое слово. — Он пробормотал что-то себе под нос, несколько секунд смотрел на потолок, затем опять перевел свои карие, всевидящие глаза на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123