А впрочем, ладно, теперь-то столь низменные наклонности послужат уже ей самой».
Бронвин помогла ей надеть рубашку и платье, а затем начала перевязывать ее длинные белокурые волосы ярко-красной шелковой лентой.
— Нет, не сегодня. — Бретана тряхнула головой, отказываясь от этой услуги. Белокурые волосы красавицы мягким водопадом заструились по ее плечам.
— Но, госпожа, если мы не причешемся, то ветер превратит твои волосы в птичье гнездо. — Бронвин подняла ленту, чтобы завершить свой труд, а Бретана, чтобы помешать этому, подставила руки.
— Я лучше надену на волосы золотой обруч.
— Свадебный подарок Эдуарда? Я думала, что он тебе безразличен.
— Так оно и есть. Но этого хотел он сам, а я с каждым днем убеждаюсь, и Эдуард, и этот наш викинг одного поля ягоды. А вещица может оказаться очень даже полезной. — Бретана возложила обруч на пышную корону волос, а затем разровняла на своей стройной талии мягкую ткань рубашки. Отказавшись от предложенного Бронвин плаща с меховой подкладкой, она еще раз проверила, чтобы платье свободно струилось по телу и как можно меньше скрывало фигуру. В таком наряде ей несдобровать от прохладного северного ветра, но цель, которую она перед собой поставила, стоит того, чтобы немного пострадать ради ее достижения.
Бронвин, которая уже оставила всякую надежду убедить хозяйку отказаться от ее дерзкого плана, с несчастным видом уселась на меховое покрывало своей постели.
— Госпожа, помни: слово — серебро, а молчание — золото. Ведь его так легко вывести из себя.
— Вот на это-то я и надеюсь, — ответила Бретана и, откинув тяжелый полог своего убежища, вышла наружу.
Глава 4
— Доброе утро, леди Бретана. — Девушка неожиданно лицом к липу столкнулась со своим скандинавским недругом. Торгуй чистил коня, который по-прежнему был привязан на длинном поводу вблизи каморки саксонских женщин. — Рановато что-то сегодня, Бретана. Что-нибудь случилось особенное? — От внимательного взгляда властных серых глаз викинга не ускользнули ни свободно развевающиеся белокурые волосы девушки, ни изысканное розовое платье, поверх которого впервые не было плаща. Видя ее в таком великолепном наряде, он и заподозрил, что происходит что-то необычное.
Бретана с трудом выдержала этот унизительный осмотр. Успокоила она себя только тем, что, в конце концов, именно такого внимания она и добивалась.
Она прошла мимо Торгуна, а затем нарочно томно повернулась к нему и ответила:
— В общем-то, да. Кстати, я и не знала, что тебе известно мое имя.
— Я слышал, что так тебя звала твоя горничная. — Торгуй продолжал яростно чистить шкуру своего огромного буланого коня. — Хотя мне и не нужно твое имя, чтобы знать, кто ты такая.
Бретану ужасно покоробила его дерзкая фамильярность. «С каким наслаждением я бы прямо сейчас влепила ему пощечину, — подумала она. — Ну да ладно, долго терпела, потерплю и еще». Усилием воли девушка удержалась от этой идеи.
— Уверена, ты мало что знаешь обо мне. — Она говорила медленно и очень осторожно. Торгуну было ясно, что ей было совсем нелегко сдерживать себя.
— Мы с Локи слушаем. — Торгуй жестом указал на коня и сардонически засмеялся.
Бретана не собиралась посвящать своего похитителя, а хотела как раз узнать хоть что-то о нем самом. Поэтому она попыталась избежать его расспросов.
— О себе могу мало рассказать что интересного, но вот о тебе я бы очень хотела послушать.
— Ну-ну, стоять. — Торгун успокаивающе потрепал коня по холке. — Леди интересуется нами. Скажем ей что-нибудь?
Бретана в гневе еще сильнее сжала руки, да так, что побелели костяшки пальцев.
— Итак, меня зовут Торгун. Это мой жеребец Локи. Мы злодейски похищаем вздорных саксонских девиц прямо из постели. — Шутливый тон Торгуна находился в вопиющем противоречии с яростью Бретаны. Ей было совсем не до его кривлянья.
— Нисколько не сомневаюсь, что ты на это способен, — процедила она сквозь сжатые зубы.
Торгун заметил, что даже когда Бретана задыхалась от гнева, ее красота только выигрывала от этого, блистая новыми красками. Путешествие из Трандбергена было долгим и изнурительным, и поэтому просто замечательно, что на обратном пути его монотонность была нарушена общением с такой забавной, хотя и упрямой спутницей.
Он решил не заходить слишком далеко и прекратить общение с ней в таком скандальном тоне.
— Прошу прощения, мы не так изощрены в манерах, как саксы. Что еще ты бы хотела узнать?
Такая перемена в Торгуне преисполнила Бретану надеждой.
— Кто ты на самом деле, — напрямую призналась она.
— Во-первых, как ты уже знаешь, Торгун. Кроме того, принц Трандбергена. Сын Харальда и брат конунга Хаакона.
— Конунга?
— Ну да, по вашему — короля. Я его единственный брат.
Хотя она и дала себе зарок не удивляться ничему, что исходило от этого человека, такие откровения о своем происхождении явились для нее полной неожиданностью. В своей грубой одежде и с такими манерами в нем не было заметно ничего королевского, хотя, правду сказать, она не знала, что означает это слово применительно к скандинавам.
Она никогда не видела и собственного короля Этельреда. И все же, если опять говорить о манерах и одежде, то Торгун казался слишком заурядным, а его теперешние занятия ну никак не вязались с тем, что в ледяных жилах этого воина, оказывается, течет голубая кровь. Если и было что-то королевское в стоящем перед ней пирате, так это, нехотя призналась она себе, его дьявольски красивое лицо. Надо сказать, что ее ужасно беспокоило, что она действительно считала его красивым.
Она была уверена в этом с того момента, когда он снял свой серебряный шлем, полностью открыв ее взору свою львиную голову, белокурую гриву волос и волевые, угловатые черты лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88