Действительно, нелепость. С чего бы эта воспитанная, вполне светская молодая женщина, не какая-нибудь глупенькая провинциалочка, и вдруг стала возлюбленной дикаря? Выдумают же такое!— Ваша признательность, конечно, понятна и похвальна, мадам, однако времена нынче такие, что вы навлекаете на себя всякие подозрения, которые вам ни к чему, — Онор поняла, что ее объяснения приняты и тихо возликовала своей удаче. — Не лучше ли вам подумать теперь и о своей безопасности?— Вы же военный, лейтенант. У военных понятия о чести более строгие, чем у штатских. И вы предлагаете мне позабыть оказанную мне услугу и думать лишь о себе?Удар попал в цель. Дю Гарро угодил в ловушку.— Вы правы, мадам. Хотя, мне кажется, ваша женская слабость могла бы быть вам оправданием.— Только не перед моей совестью!— О да… возможно, да.Онор знала, как мало у нее времени. Знала она, что Монт вернется через каких-то пару недель, и скорее всего, вернется с победой, знала, что Волк, скорее всего, не доживет до его приезда. Она считала дни, сознавая, как мало ей отпущено, чтобы что-то предпринять. Сколько продержится Волк? Она не знала наверняка, но счет шел на дни.Дю Гарро сдавался медленно. Онор понимала, что он даже не влюблен в нее, что здесь совсем другое, более земное чувство, которое легче возникало, но столь же легко могло исчезнуть, если его не поощрять или поощрять слишком охотно. День за днем, она все больше замечала, что лейтенант ищет ее общества, и взгляд его все чаще затуманивался тайным томлением.
Она слышала за дверью его дыхание, и ей казалось, что еле слышный свист воздуха в его легких звучит громче кузнечных мехов. Дверь была незаперта, но он не входил. Онор прислонилась спиной к прохладной стене.Еще не поздно — можно подойти и задвинуть засов, и никто не войдет к ней.И она хочет этого всем сердцем, и Волк одобрил бы ее, но что потом? Что будет с Волком и что будет с ней? Она крепко зажмурила глаза. Заскрипели несмазанные петли двери, и она, не открывая глаз, знала, что это Дю Гарро.Шаги приближались.— Онор… — в его голосе слышится мольба.Невозможно… Она не сделает этого… Никогда… Никогда бы только ради себя… Но жизнь Волка того стоит. Даже если он не простит. Стыдно, и душа молит о пощаде… Но нет выхода… С шорохом падают на пол шелковые юбки, лейтенант поспешно запирает засов, она остается одна — во мраке, одна — в тишине…
— Онор?Ее мысли витали слишком далеко, чтоб она сразу услышала его зов. Она чувствовала странную легкость — больше ни стыда, ни угрызений совести, ничего. Что сделано, то сделано — ни больше, ни меньше. А теперь ее очередь сдавать карты.— Мне нужна помощь…Он метнул на нее испуганный взгляд.— Я не могу позволить вам бежать, Онор-Мари. Меня расстреляют за это.— Не нужно помогать мне бежать, — успокоила она его. — Обо мне речь вообще не идет. Речь о моем друге.— Помочь бежать индейцу? — ужаснулся он. — Невозможно!— Кто говорит о побеге? — терпеливо продолжала Онор. — Неужели я подставила бы подобным образом вас или себя?— Раз речь не о побеге, можете рассчитывать на меня, Онор-Мари.— Я знаю, что Монт задумал покончить с этим гуроном, уморив его голодом, — она помолчала, взвешивая свои слова. — Он сам мне сказал.Несправедливая участь для воина. Вы как офицер наверняка понимаете, о чем я. Несправедливо и жестоко. Монт должен дать ему возможность погибнуть с оружием в руках, или, по крайней мере… не так. Никому нет дела до этого, но вы как честный офицер и мой друг, вы можете вмешаться.Тишина в ответ. Онор напряженно ждала.— Вы ставите меня в неловкое положение, Онор-Мари, — пробормотал он.— Первейший долг офицера — подчиняться своему начальству, а вы требуете от меня нарушить его.— Монт вам не начальство. Ваше начальство полковник д’Отвиль, который лишь попустительствует Монту, хотя сам не стал бы унижаться до личной мести.— Вы требуете от меня невозможного, Онор.— Вы дали мне слово, — напомнила она. — Слово офицера, что поможете мне во всем, кроме побега.Она видела, что он не хочет, вернее, боится помогать ей, но ей было глубоко безразлично его мнение. Любой ценой она должна была приобрести союзника.— Что ж, попытаюсь, — вымученно согласился лейтенант, — если вы, конечно, не настаиваете на открытой конфронтации.— Нет, конечно. К чему мне это?Она медленно опустила ресницы. «С возвращением, — грустно поздравила она себя. — Это снова ты, баронесса Дезина. Узнаю тебя по лжи, которая столь легко слетает с твоего языка, баронесса. Что ж, Тигровой Лилии не выжить в этом мире одной, — ей придется потесниться.»Дю Гарро не хотел, чтобы Онор шла с ним, но ему не удалось ее переспорить, — она убедила его.— Знаете, как они упрямы, эти индейцы, — говорила она. — Он непременно решит, что это какая-то ловушка с вашей стороны, и будет игнорировать вас, как пустое место. А меня он знает, мне он поверит.— Ну хорошо, — смирился лейтенант. — Будь по-вашему. Вечером, когда стемнеет, я возьму ключи и пойдем к вашему дикарю. Но не дай бог, вас ктонибудь увидит.— Я буду незаметной и бесшумной, клянусь.Они запаслись корзинкой с провизией и водой, и под покровом тьмы направились навестить пленника. Онор старалась как могла. Больше всего на свете она боялась как-нибудь выдать себя, или что Волк откроет лейтенанту истину, раньше чем она подаст ему знак. Впрочем, она и сама знала, что это просто смешно — бояться, что Волк проявит несдержанность.Онор и Дю Гарро пересекли двор, и лейтенант достал связку ключей, остановившись около одноэтажного домика, когда-то служившего стойлом для лошадей. Он еще раз нервно огляделся кругом и медленно провернул ключ в замке, содрогаясь от громкого скрежета металла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94