— Это, можно сказать, интимная история, доверенная мне под честное благородное слово, и не дай бог, она выплывет наружу: скандал будет первостатейнейший. Сами знаете, нынче газеты любой пустяк могут раздуть, а уж тут им просто клад откроется: год писать будут, что там год — годы! Пожалуй, в присказку превратят, в притчу во языцех.
Купец, которому не терпелось узнать, что за тайна такая толкает в его руки капитал, торжественно клялся, что будет нем как дубовая колода. Мошенник, добившись нужного ему состояния «пассажира», с ловкостью фокусника срывал перед ним покровы «тайны».
— Видите ли, Пётр Иваныч, — говорил он, несколько раз оглянувшись по сторонам, — в одном из крупных монастырей… в каком именно — сказать вам не решаюсь, так вот, есть в этом самом монастыре монах, отец э-э-э… впрочем, имя его не суть важно, а важно то, что этот монах распоряжается денежными суммами монастыря. На этой должности он уже не первый год, ну а денежки-то, они сами к рукам липнут, даже и у монашествующих. Хе-хе-хе, как говорится: «Кто Богу не грешен? Царю не виновен?» Ну, так вот-с, собрались у того монаха крупные деньжата. В келье их держать ему не с руки — не дай бог увидит кто. Опять же — человек он уже немолодой, тучный, склонный к апоплексии, врачи о здоровье его отзываются с тревогой, а есть у него на стороне тайная семья: жена, молодая женщина, да детишек четверо. И теперь получается, что ежели их секретный папка нечаянно помрёт, то денежки его пропадут, и детки с их мамой по миру пойдут. Прямо сейчас он отдать жене деньги не хочет: зачем молодую женщину в соблазн вводить?! И в банк он их положить не может, поскольку огласки боится. Вот по давнишнему нашему с ним знакомству и доверился мне этот монах, с тем чтобы подыскал я ему верного и надёжного человека, которому можно было бы доверить капиталы в рост, но только чтобы тайна была соблюдена. Проценты он собирается просить совсем пустяковые: три, от силы, четыре в год. Ссуда долгосрочная, до совершеннолетия старшего сына. Вы, голубчик Пётр Иваныч, пустите эти деньги в дело и, пока срок платежа подойдёт, десять раз миллионером сделаетесь! Будет чем вернуть сумму и по процентам рассчитаться. В качестве гарантии просит монах соло-векселей на этот капитал, на оговорённые сроки. Коли вы согласны, то мы наведём о вас соответствующие справки, главным образом касающиеся вашего характера, и, после того, пожалуйте получать денежки!
— А много ли денег? — непременно интересовался купец.
«Доверенное лицо монаха» всегда называло очень крупную сумму, варьировавшуюся в каждом случае в зависимости от представлений о богатстве «пассажира». Бывали случаи, что сулили и миллион! Соблазнённый размером капитала, совершенно замороченный сюжетом «романтической подкладки» этой истории, купец хватался за предложение.

* * *
По правилам ужения, заглотнувшую наживку и подсечённую «крупную рыбу» опытные ловцы «вываживали». Начиналась деловая суета: наведение справок, уточнения, деловые свидания, происходившие конспиративно, дабы не рассекретить инкогнито монаха-капиталиста. Джентльмен, втянувший коммерсанта в эту историю, держался в высшей степени достойно, неся все расходы по делу «в равной доле». Купец видел во всем только положительные стороны: посредник и его доверитель явно были не коммерческие люди, что подтверждало правдивость рассказанной ему истории. В мечтах он уже давно решил, во что именно вложит деньги, так внезапно свалившиеся на него, и уже подсчитывал, сколько на этом заработает. Наконец, когда коммерсанта уже начинало терзать нетерпение, его вели на свидание с таинственным монахом. Свидание организовывалось с соблюдением всех возможных правил конспирации: со сменой извозчиков, проверками на предмет слежки и подготовленной «легендой» для родственников.
Встреча обычно происходила в какой-нибудь глухой местности за городом, в подозрительной гостинице, где со дня открытия заведения не ступала нога порядочного человека. Выбор места купцу объясняли очень просто: «В этом притоне не бывает шпиков и отсутствует риск случайно напороться на знакомых». Купца знакомили с «монахом». Тучный, с большой бородой, «монах» выглядел в точности таким, как его описывал «джентльмен» при первом свидании: благочестивым ханжой, тайным плутом и сластолюбцем, попавшим в трудную ситуацию. На этом свидании вырабатывались условия относительно векселей, назначалась дата и место следующей встречи. После этой встречи купец уже ни о чем другом и думать не мог, кроме как о капитале монаха.

* * *
Но вот наступал день, а вернее ночь, когда он отправлялся в назначенное место, имея при себе ворох вексельных бланков. Новое место встречи было ещё глуше и подозрительнее прежнего, но встречающий купца «посредник» был спокоен и уверен в себе, люди, присутствовавшие тут же, подчинялись ему беспрекословно. «Посредник» сообщал, что монаха пока ещё нет, вёл гостя в горницу и заводил с ним разговор о том, сколько ему причитается с этой сделки, о тексте векселей, для написания которого на каждом документе приглашены специальные писари. «Иначе быстро не управиться», — поясняли купцу.
Наконец являлся монах. Он выслушивал проект текста, вносил в него незначительные поправки, после чего пачки вексельных бланков передавались писарям для заполнения, а всем участникам сделки предлагалось, пока суд да дело, пройти к уже накрытому в соседней комнате столу, дабы, по обычаю отцов, спрыснуть сделку. Долго звать к хорошему столу никого не требуется, и вот уже произносятся тосты, развязываются языки… Но в самый разгар застолья в столовую вдруг вбегал кто-нибудь из карауливших на улице и, сделав ужасное лицо, «пытался» крикнуть сдавленным голосом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68