– Ну да, можно и так сказать, – вставил Мьюр.
Спуск показался им бесконечным, но вот склон начал выравниваться. Грант остановился, втягивая воздух ноздрями. Он опять почувствовал запах гари – но не тот липкий и маслянистый от сброшенного самолетом напалма. Сейчас дым был приправлен сладковатым ароматом сосновой смолы, а также шипящего жира жарящегося ягненка. Живот Гранта свело от голода. Он ничего не ел с утра. А теперь дело шло к вечеру.
Деревья вдруг поредели. В сотне ярдов от них солнечный свет падал на посадочную полосу – выбритый в лесу тоненький шрам. Она оказалась не на вершине гряды, а немного ниже, на естественном уступе, и росшие наверху деревья прятали ее от взглядов почти с любой стороны. В лесу вокруг полосы партизаны устроили свой лагерь: пригоршня небольших палаток, костер для приготовления пищи и несколько ящиков с боеприпасами. Две женщины в полевой форме жарили на огне ягненка. Риду, для которого поход в кино был в Оксфорде еженедельным развлечением, это все напомнило эпизод из «Приключений Робин Гуда». Он уже ожидал, что из сумеречного леса выйдет Эррол Флинн в своей шляпе с пером. Но вместо этого профессор увидел нечто еще более удивительное. На краю лагеря сучья были сложены таким образом, чтобы образовать грубый каркас, открытый с боков и накрытый сверху ветками с листвой. Под крышей стояли грубо обтесанные бревенчатые скамьи, плотно занятые детьми, которые напряженно смотрели в передний угол, где седовласая учительница что-то писала на доске. Некоторые дети с любопытством смотрели на новых людей, широко раскрыв глаза под лохматыми челками и подвязанными косичками. Учительница стукнула по доске указкой, и дети послушно повернулись туда.
– Что это они делают? – спросил Джексон.
– Их отцы объявлены в розыск. Дети не могут ходить в местную школу, поэтому их приводят сюда.
Россакис обернулся:
– Тише!
Он сделал знак своим людям, и те отвели Гранта и остальных в укрытие на краю взлетной полосы. Отсюда был слышен только нестройный хор детских голосов, повторяющих за учительницей стишок.
– Когда мы встречаться последний раз, я сказать, чтобы ты больше не попадаться.
Грант шагнул к краю площадки. Его тут же толкнули назад прикладом ружья.
– О господи, Панос. Ты же знаешь, что я на твоей стороне.
– Да? Наверное, когда-то это так. А теперь я видеть, ты с фашисты.
Джексон не сдержался:
– Фашисты? Мы хорошие ребята. Может, вы не заметили, но мы четыре года помогали парням вроде вас избавиться от фашистов. Вы знаете, кто на самом деле наследники Гитлера? Не хотите спросить своих приятелей из Москвы?
– У нас тут есть человек из Москва. Он приехать сегодня утром. Полковник МГБ. Один глаз нет совсем. – Изображая повязку, Россакис прижал ладонь к правой стороне лица.
– Курчатов.
– А-а, вы его знать. И он вас знать. Он говорит: он искать американец и три англичане. Враги социализм очень опасны. – Россакис подошел к одному из ящиков с боеприпасами и взял здоровенный пистолет с широким, словно водосточная труба, стволом. Никто не осмеливался говорить. – Он предлагать мне деньги – золото – и много оружие, если я идти с ним искать вас.
– Но ты не пошел, – заметил Грант.
Россакис зарядил пистолет.
– С ним еще один человек, немец. Я знать его на Крите. Это фашист, его имя – Бельциг. Во время войны он убить много греки. Он делать их рабы, они копать ему раскопки, он их убивать. Свинья. И я сказать нет.
Грант выдохнул:
– А где Курчатов?
Россакис пожал плечами:
– Люди много в долина. Может, он найти других для его работа.
– Кажется, мы их встретили.
Россакис ничего не сказал. В тишине под пологом лесных ветвей они уловили далекое жужжание моторов самолета. Не грубое гудение бомбардировщиков, а легкое постукивание «дакоты».
– А она? – Он указал дулом пистолета на Марину. – Я не в первый раз видеть, что Папагианнопуло работать с фашисты.
– Что ты говоришь? – спросила Марина.
Россакис направил пистолет вверх и выстрелил. Сигнальная ракета с резким свистом взвилась в небо и разорвалась высоко над деревьями, выпустив клуб красного дыма. Полдесятка людей Россакиса заняли свои позиции по обеим сторонам взлетной полосы.
– То, что случилось с Алексеем, к этому никакого отношения не имеет, – заявил Грант. Вдруг оказалось, что все стволы направлены на него, словно обвиняющие персты. Еще Грант мучительно ощущал взгляд Марины.
– Что это значит? – В голосе Марины зазвучали истерические нотки. Над ними прошла тень – это «дакота», снизившись, проверяла полосу. Никто и головы не повернул. – Так что про Алексея?
Россакис прищурился:
– Грант тебе не сказать?
– Он был убит в засаде, – в отчаянии произнес Грант. Вокруг него сгустился сырой воздух. Ему стало дурно.
– Его убили англичане, – сказала Марина. – Они боялись, что, когда уйдут немцы, Сопротивление попытается установить коммунистический режим во всей Греции. Они решили, что, устранив лидеров Коммунистической партии, смогут оставить Грецию за собой. И они убили Алексея.
– Нет. Не потому, что он коммунист. И не англичане его убить. Они пытаться. Они отправить человека, но он промахнуться. – Россакис с презрением посмотрел на Гранта. – Но я идти за ним. Я идти туда, к ущелью, и я убить Алексей.
Марина пристально посмотрела на него:
– Ты же был на нашей стороне. Так почему…
– Помнишь, что случиться за три дня, как он умереть? Все ваши люди убить немцы. Выжить только три – ты, твой брат и Грант.
– Алексей отправил нас в Ретимно разведать, где у немцев склад топлива.
– Он знать. Он знать, что быть. Ты знать теперь, почему немцы найти твои люди?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109