У камина стоял человек – прямо перед кушеткой. Наверное, он лежал на ней, хотя Грант его там не видел. Его морщинистое лицо было бледно, что делало кожу полупрозрачной, чуть ли не сияющей в свете от камина. Грива седых волос, зачесанных назад, почти доставала до плеч. На нем была бархатная куртка и свободные брюки. Ноги оказались босыми.
– Mes amis. Добро пожаловать.
Глава двадцать первая
Гости сидели в неудобных креслах. Дворецкий положил в огонь еще одно полено и отошел. Сорсель посмотрел на Рида – как и все остальные. Все инстинктивно поняли, что противостоять Сорселю в его владениях может только очень сильный духом человек.
– Ваш визит, профессор Рид, для меня большая честь. Вы должны знать, что я в восхищении от ваших исследований. Но кто ваши друзья?
Рид откашлялся:
– Мистер Джексон и мистер Мьюр представляют американское и британское правительства соответственно. Мисс Папагианнопуло была на Крите ассистентом Джона Пембертона, английского археолога, перед его гибелью. И… – Точного определения у Рида не нашлось. – Мистер Грант.
Сорсель кинул на Гранта оценивающий взгляд – не враждебный, но осторожный.
– Добро пожаловать. Коньяк? А может, кальвадос?
– Нет, спасибо, – ответил за всех Рид, хотя Грант не отказался бы от глотка чего-нибудь согревающего.
– Bien.
Повозившись, как кот, Сорсель поудобнее устроился на своей кушетке. Из коробки на стоявшем рядом столике он достал длинный серебряный мундштук, вставил в него сигарету и медленно, глубоко затянулся. Вокруг его головы собрался нимб дыма. Все ждали, но хозяин казался целиком погруженным в свои мысли и почти не замечал их присутствия.
– Шесть лет назад вы купили в Афинах минойскую глиняную табличку у продавца по имени Молхо. – Рид говорил не очень уверенно, словно не слишком хорошо подготовленный студент на семинаре.
Сорсель едва заметно пожал плечами, выражая безразличие.
Профессор продолжал:
– Это была не целая табличка. Перед продажей ее разломили на две части.
– Разломил тот человек, который вам ее продал, – прибавил Грант. Глаза Сорселя сверкнули, как у змеи. – Он говорил вам об этом? Вторую половину Молхо продал Джону Пембертону.
Сорсель пристально посмотрел на Марину:
– А вы это видели? Где у вас доказательства?
– До позавчерашнего дня у нас была табличка. Ее украл немец, хотя он бы, наверное, сказал, что вернул ее себе, ведь изначально это он нашел ее на раскопках.
– Как она выглядела?
– Вот такого размера, – Рид показал размер ладонями, – на лицевой стороне – десяток строчек, написанных линейным письмом Б. На обороте был бледный рисунок – изображение, обычно связываемое с минойскими храмами. Я предполагаю, что и ваша половинка должна выглядеть примерно так же. Вот так?
Профессор вытащил сделанную Пембертоном фотографию, уже помятую и с загнувшимися углами, и передал ее Сорселю. Француз едва глянул на нее.
– Это может быть все, что угодно. В моей коллекции много предметов. Думаю, это лучшая частная коллекция микенских предметов в мире. Частная коллекция, – повторил он. Из его рта при этих словах вылетели маленькие облачка дыма. – Она не предназначена для публичного показа.
– Мы не публика, – произнес Грант. – И мы – не единственные, кто приехал сюда взглянуть на эту табличку. Почему бы вам не позвонить в афинскую полицию и не спросить, что случилось с Молхо? Он уже потерял руку, защищая вас от Бельцига. Вам об этом известно? – Он посмотрел в лицо Сорселю, цветом напоминавшее отмытый пергамент, и решил, что, похоже, Сорсель знал. – Теперь он потерял и жизнь, только в этот раз защитить вас не мог. Бельциг знает, что табличка у вас. Он явится сюда; может быть, он уже едет. Вы хотите знать, что он сделал с Молхо? Ничего хорошего.
– А если я покажу вам ее? Что вы станете делать с полученными знаниями? Интересно, вы хоть представляете, что именно ищете? – Сорсель требовательно посмотрел на Гранта, не дождался ответа и отвернулся, пренебрежительно фыркнув.
– Белый остров, – сказала Марина. Она не сводила глаз с Сорселя, не обращая внимания на злые или подозрительные взгляды своих спутников, сосредоточенные на ней. Сорсель пристально смотрел на нее. Уголки его губ дернулись вверх в улыбке, но Грант не понял, показывал ли хозяин дома уважение или торжествовал маленькую победу. – Белый остров стал местом последнего упокоения Ахилла, мать перевезла туда тело сына после его гибели у стен Трои. Оттуда и пошел культ Ахилла. Табличка содержит ключ, который поможет нам отыскать этот остров.
Сорсель рассмеялся несколько едко:
– Может быть. Но как вы им воспользуетесь? Вам удалось расшифровать минойский алфавит? – Ответ он прочел на их лицах. – Полагаю, нет. Многие пытались это сделать – я и сам, и не один раз. Такая табличка – словно женщина. Можно владеть ее телом, но свои секреты она не отдаст никому. – Он выпустил колечко дыма. – Вы знаете, каково изначальное значение слова «музей»? Это был не выставочный зал, куда необразованные люди могли прийти поглазеть на предметы, значение которых им никогда не удастся понять. Это был храм, посвященный музам, музейон, святилище богини памяти. Служившие в нем мужчины принадлежали к священному ордену жрецов и поэтов, и не было там никаких туристов, которые платят по два гроша, чтобы их развлекали.
– Ну мы-то не туристы, – выпалил Джексон. – Профессор Рид вон – из Оксфордского университета.
Сорсель рассмеялся:
– Я был в Оксфорде. В молодости я посетил все столицы учености. Париж, Берлин, Оксфорд. Я сидел у ног самых великих из ученых мужей и расспрашивал их о Троянской войне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109