Позднее некоторые писцы, которые переписывали «Илиаду», вставили отрывки из текста Прокла в качестве дополнительного материала.
– Ну надо же, какой живучий, – удивилась Марина. – Почти все равно что вирус, который переходит от одного носителя к другому до тех пор, пока не найдет самого стойкого.
– Мы не об этом, – отрезал Мьюр. – Что там написано?
– Надо бы заявить в полицию.
Грант посмотрел на Джексона. Они возвращались вниз, хрустя подошвами по опавшим веткам и желудям.
– Его братец украл эту штуку, так? Наверное, он и сам знает больше, чем говорит. Я себе это так представляю: мы сообщаем местным ребятам, и они его тащат в кутузку на допрос. Они, наверное, болваны, да нам-то какое дело? Может, они его слегка смягчат. Так или иначе, он окажется там, где нам нужно. – Джексон поймал недоверчивый взгляд Гранта. – Что такое? Я читал твое личное дело и знаю, чем ты занимался во время войны. Да и девица эта. Неужели все это правда? Нелегко, наверное, было.
– Лучше не обращаться в полицию, пока мы можем этого не делать, – твердо заявил Грант.
Он сердито потряс головой. Что-то тут не сходилось, но он не мог понять что. Словно заканчиваешь собирать головоломку – одного кусочка не хватает, а деталей в коробке уже не осталось. Джексон, оказывается, что-то говорил.
– Что?
– Я говорю, можно пригнать народ, пусть копают на холме. Мы ведь пытаемся найти вторую половину таблички, правильно? Если этот, со свиньями, заявляет, что они нашли только одну часть, наверное, вторая тут так и лежит. Так профессор говорит.
– Вторую часть. – Грант остановился. – Бельциг знал, в чем ценность таблички. Если он нашел только половину, почему не вернулся, чтобы поискать вторую?
Джексон, кажется, смутился:
– Почему?
Но Грант уже про него забыл. Он бросился назад, вверх по склону, продираясь через кусты не разбирая дороги. В спешке он забыл об осторожности. Нога соскользнула с незакрепленного камня, толкнув его вперед; Грант сбился с шага, замахал руками и почти восстановил равновесие, когда торчащий древесный корень нанес ему удар прямо в челюсть. Он перевернулся, пролетел через куст и приземлился лицом в грязь. Из-за жирного рыла на него в упор посмотрели свиные глазки. Потом свинья отвернулась и, укоризненно хрюкнув, снова занялась едой. Свинопас на другой стороне поляны вскочил на ноги:
– Забыл что?
Грант поднялся на ноги и отряхнулся. Его лицо было покрыто грязью, а ободранная ладонь кровоточила.
– Табличка, на которой надписи и рисунки. Вы одну нашли?
– Один, да.
– И ее украл твой брат.
– Да.
Грант сделал глубокий вдох, ощутив на языке вкус пыли:
– А скажи – табличка, когда вы ее нашли, была сломанная или целая? Один кусок?
Похоже было, что грека вопрос озадачил:
– Один. Мы нашли один.
– Да, но… – Грант расстегнул карман рубашки, вытащил фотографию Пембертона и вложил в руки недоумевающего грека. – Вы вот такую нашли?
Свинопас посмотрел на фотографию. Двойная выдержка сделала изображение нечетким, но очертания таблички просматривались довольно ясно.
– Ну?
Грек покачал головой:
– Мы один нашли. А это половина.
Рид в очередной раз поправил очки.
– Как вы знаете, и «Илиада», и «Одиссея» основаны на более древнем цикле историй о Троянской войне. Они повествуют об отдельных эпизодах – гневе Ахилла, возвращении Одиссея. Но после успеха Гомера другие честолюбивые поэты тоже решили попробовать свои таланты и описать Троянскую войну. Они особенно стремились заполнить оставленные Гомером пробелы, так, чтобы в конце концов полная история Трои – от похищения Елены до окончательного возвращения домой греческих победителей – могла быть отражена в эпической поэзии. Работа неблагодарная, потому, наверное, тексты и не сохранились. Никто не верит, что можно улучшить «Гамлета», если написать еще пять пьес по истории средневековой Дании. – Он посмотрел на Мьюра. – «Эфиопида» и есть то самое потерянное продолжение «Илиады». В нем описывается последняя битва Ахилла и его гибель. И… – Он провел пальцем по неровным строчкам греческих слов, шевеля губами. – И что происходит потом. Они выставляют тело Ахилла, и его мать, морская нимфа Фетида, приходит его оплакивать. Затем она забирает его тело с погребального костра и увозит на… Белый остров? – Палец, зависший над страницей, дрожал, но лицо сияло. – Да. На Белый остров.
Глава шестнадцатая
Глифада, Афины
В отеле они поужинали блюдами, которые подозрительно напоминали остатки вчерашнего ужина. Посетителей было больше, чем в первый раз, однако не настолько, чтобы владелец ресторана сдвинул потеснее столы, архипелагом редких островов раскинувшиеся в пустом море обеденного зала.
– Белый остров был этакой греческой Валгаллой, местом, где погибшие герои наслаждались радостями загробной жизни, – рассказывал Рид.
– А я думал, это Елисейские Поля, – заметил Грант.
Он был рад, что может продемонстрировать кое-какие классические познания, пусть и почерпнутые от девушки на Елисейских Полях сразу после освобождения Парижа. Теперь он ждал, когда Рид оценит его вклад. Но профессор нахмурился:
– Ну да. – Он ткнул вилкой в кусок мяса так резко, что зубья брякнули по тарелке. – Честно говоря, у греков были несколько неопределенные представления о загробной жизни. Наиболее распространенная версия, которая дошла до наших дней, – для мучения грешников существовал Аид, а Елисейские Поля, где вечная благодать, – это относительно поздний вариант. Может быть, тут не обошлось без обратного проецирования наших представлений об аде и рае. А Гомер, особенно в «Илиаде», ничего не говорит о жизни, которая могла бы ожидать людей после смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109