Вошел Мьюр.
– Как успехи?
Рид почесал кустистую бровь:
– Мы с Мариной как раз обсуждали многогранность Гомера.
– Господи боже! – Мьюр плюхнулся на стул. – Ну и что с вами делать? Вы же не станете искать ответы в этой дурацкой поэзии? Разве что если Гомер написал продолжение, которое давно потеряли, и там точно указал, где был закопан щит. И карту приложил.
Он отодвинулся вместе со стулом и пристроил на столе раненую ногу.
– А я, между прочим, кое-что сделал. Я позвонил в Лондон и спросил про нашего друга доктора Бельцига, немецкого археолога, – просто чтобы узнать, известен он нашей службе или нет. Оказалось, у них на него толстенное дело. Нацисты платили ему за его принадлежность к высшей расе, он был одним из прикормленных Гитлером ученых, и его отправили за доказательствами этой их безумной теории. В тридцать восьмом он кое-что копал в Каире, на следующий год крутился возле Спарты, а осенью сорокового года отправился на Кефалонию. Войну провел на Крите. Его не раз обвиняли в том, что на раскопках он использует принудительный труд; местные сравнивали его с гестапо. – Мьюр глянул на Марину. – Ты все это знаешь. Жаль, что мы не успели до него добраться.
– А что произошло?
– В сорок четвертом увидел свой «мене, текел, фарес» и свалил в Берлин. Наверное, думал, что любимый фюрер спасет его. Но нет, вышло так, что его схватили, только не мы, а русские. По сообщению из Лондона, последний раз о нем слышали, когда он был отправлен в Сибирь в некоем забитом народом поезде.
– Как вы думаете, он рассказал русским про таблички?
– Если они догадались его спросить. Принимая во внимание последние события, могу предположить, что догадались. Поэтому я был бы вам признателен, если бы вы перестали играться с поэзией и занялись расшифровкой этой проклятой таблички.
Он сурово глянул на Рида, но на профессора это не произвело никакого впечатления. В течение всего разговора Рид, не отрываясь, смотрел на лист бумаги перед собой, словно загипнотизированный. Сейчас он пару раз моргнул и поднял глаза, рассеянно улыбаясь.
– Что вы сказали? – Он решил, что Мьюр молчит, потому что задал ему какой-то вопрос. – Я вот думаю – а «Хрестоматия» у них есть в библиотеке?
Ружье было нацелено на Гранта. Прищуренный глаз – вот, пожалуй, и все, что он мог разглядеть на лице, почти полностью скрытом под черной бородой. Человек в фуражке, саржевых брюках и шерстяной жилетке напомнил Гранту егерей, которые в дни его детства охраняли леса, принадлежавшие местному землевладельцу. В общем, его в очередной раз поймали как браконьера.
– Пиос эйнаи? – грубо спросил мужчина. И добавил на немецком с сильным акцентом: – Wer sind Sie?
– Грант.
Грант очень медленно, не переставая улыбаться, убрал револьвер в кобуру. Винтовка следила за каждым его движением. Грант продолжал по-гречески:
– Мы ищем… – и осекся. А что они ищут? Глядя на человека с ружьем, он чувствовал, что с каждой секундой нервничает все больше. – Раскопки.
Среди деревьев что-то зашуршало. Грант напрягся – сколько же там людей? Краем глаза он заметил, как Джексон украдкой тянется к своему карману. Но и грек заметил его жест. Ствол резко повернулся, и палец на спусковом крючке напрягся. Джексон опустил руку.
Шум в зарослях стал еще громче. Кто-то лез через кусты. Грант замер. Сопя и хрюкая, из-под веток показался огромный боров, прошел вниз по холму и начал рыться у основания одной из куч земли. Грант и Джексон смотрели, не веря своим глазам.
– Эумайос, – сказал грек, указывая на борова. – Я привел его поесть желудей.
– Что он там говорит? – нервно спросил Джексон. Рука его напряглась, словно невидимая резинка тянула ее к карману, где лежал пистолет.
– Он просто пасет свою свинью. Свиней, – поправился Грант, когда из леса появились еще четыре и принялись рыть землю в поисках угощения. Он улыбнулся, глядя на свинопаса: – Кали хоири.
– Что ты сказал?
– Я сказал ему, что у него хорошие свиньи.
Грек опустил ружье.
– Кали, – согласился он. – Мясо от желудей становится сладким.
– До войны на раскопки приезжал человек. – Грант смотрел ему в глаза. – Немец. Это здесь он был?
Свинопас подозрительно посмотрел на него:
– Вы немец?
– Англичанин.
– Эла.
Он прислонил ружье к дереву и полез в холщовую сумку, висевшую у него на плече. Рука показалась из сумки с куском хлеба и сыра, завернутым в тряпицу. Он оторвал кусок хлеба и протянул Гранту.
– Эфаристо. Спасибо.
Грант отцепил от пояса фляжку и предложил крестьянину выпить. Они втроем сели на поросший травой холмик и стали смотреть на роющихся в земле свиней.
– Немец…
– Бельциг. Его звали Бельциг.
Сердце у Гранта застучало. Он постарался не показывать своего волнения.
– Вы знали его?
Крестьянин опять посмотрел на него с подозрением:
– А вы?
– Нет. – Грант секунду подумал, какой вариант ответа выбрать, и решил остановиться на правдивом. – Но у нас есть кое-что из его вещей. То, что он здесь нашел.
Свинопас поднял с земли желудь и бросил свинье. Та охотно его съела.
– Смотри. – Он обвел рукой поляну. – Здесь лежать история. Мы тратить жизнь, чтобы откопать его, но день сегодняшний снова закапывать.
– Что он говорит? – жалобно спросил Джексон.
– Вы здесь копали?
Грек кивнул:
– Да. Я работать на Бельциг. Не на нацисты, – подчеркнул он и похлопал по своему ружью. – Я убить многих. Но тогда, перед война, – я работать на Бельциг. Я копать для него.
– И что вы нашли?
– Камни. – Свинопас указал на остатки каменных фундаментов, торчавших, словно зубы, из земли. – Старые камни.
– А черепки?
– Горшки, да.
Он отломал очередной кусок хлеба и принялся шумно жевать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109