– Я держал его на мушке. Надо было узнать, что ему известно.
Грант пробрался по воде туда, где плавало тело убитого русского, и подтянул его к берегу. Вытащил из воды и положил на песок. Кинулся прочь какой-то испуганный крабик.
– А ты-то где была? И как здесь оказалась?
Марина опустила взгляд на песок:
– Я не могла уснуть и пошла пройтись. Услышала выстрелы, вернулась и нашла Мьюра.
– Вернуться бы тебе пораньше! Они чуть нас не поубивали.
– Я вижу. Извини.
– А пистолет откуда?
– Я взяла у Мьюра. Ему не нужен.
Грант покачал головой и посмотрел на убитого. Русский был коренастый, крепкого телосложения, со скуластым лицом и ртом, уголки которого теперь уже навсегда загнулись книзу. У него не оказалось ни бумажника, ни других вещей, по которым можно было бы его опознать, – только перочинный ножик, несколько драхм монетами и раскисшая от воды пачка сигарет.
– Что им от нас было нужно?
– Может быть, вот это.
Грант запустил руку в другой карман убитого, и пальцы его легли на твердую поверхность глиняного прямоугольника. Счастье, что Марина, стреляя, не расколола его. Грант вытащил табличку, обтер и протянул Риду:
– Они хорошо знали, где искать.
Глава девятая
Мирина, Лемнос. Следующий вечер
Грант стоял на балконе гостиницы и дышал ночным воздухом. Перед ним сияли огни порта, мохнатые, словно звезды, и каждый повторялся плоским размазанным отражением в воде. Грант ощутил себя как человек, который ищет дорогу по одним только отражениям.
– Что будем делать?
Он обернулся. Ставни были открыты, и комната за его спиной, залитая никотиново-желтым светом, напоминала картину в раме. Рид сидел на стуле у комода с зеркалом, по-видимому загипнотизированный вентилятором на потолке, а Марина, присев на край кровати, штопала рукав блузки. За ее спиной лежал Мьюр с подушками под спиной, хмурясь и зажимая зубами сигарету. Одна брючина у него была закатана до колена, освобождая место толсто положенной на лодыжку и голень повязке; навестивший его доктор, однако, заявил, что пуля ничего важного не задела.
Вопрос так и повис в задымленном воздухе без ответа. В тот день они вообще немного разговаривали. Никто после перестрелки не спал – они просидели всю ночь, вздрагивая при каждом хрусте ветки и плеске волны. Как только рассвело, собрали убитых русских и утопили их в заливе, утяжелив тела камнями. Потом сели и стали ждать рыбака. Он, к большому удивлению Гранта, вернулся за ними.
Мьюр стряхнул пепел в пепельницу у кровати.
– Прежде всего я хочу знать, какого черта там делали русские.
– Им нужна была табличка. Они почти до нее добрались. – Грант указал на комод, где на кружевной салфетке в круге света от лампы лежала табличка. – И твой шестьдесят первый элемент, что бы это ни было, им тоже нужен. И это не может не вызвать вопрос: что такого в этом элементе, что и янки, и Советы так хотят его заполучить?
Мьюр надменно посмотрел на него:
– Говорю тебе – я просто посредник. Тебе следовало бы задать другой вопрос: как они нас нашли?
Грант подлил себе вина из наполовину пустой бутылки на балконе и одним глотком выпил.
– В стране идет гражданская война. Кругом мельтешат советские военные советники. Половина населения поддерживает Фронт национального освобождения Греции.
– Эти, которых мы утопили, совсем не военные атташе, заблудившиеся в темноте. Они знали, что им нужно, как ты сам сказал, и знали, где мы находимся. Два дня назад мы сами и понятия не имели, где будем. Кто-то им сообщил. В этой комнате искать пятую колонну недолго.
Повисло тяжелое молчание, которое нарушила яркая вспышка и звонкий грохот, раскатившийся над гаванью. Грант, резко обернувшись, инстинктивно потянулся к бедру. Но это был всего лишь фейерверк, начало плотной канонады, которая разыграется, когда наступит полночь пасхальной субботы.
– Забавно, как эти традиции уживаются с христианством, – заметил Рид. – Идея отпугивать злых духов громкими звуками очень стара.
Он ни к кому персонально не обращался, и никто не обратил на него особого внимания. Марина пристально смотрела на Мьюра, примерно с таким же лицом, с каким она стреляла в русского на берегу. В этот раз Мьюр благоразумно держал свой пистолет при себе.
– Что ты сказал? – прошипела она сквозь зубы.
– Я сказал, что это странно – как ты вышла ночью прогуляться именно тогда, когда возле нашего лагеря нарисовались эти русские. Еще более странно, что ты пристрелила последнего из них прежде, чем он успел нам хоть что-нибудь рассказать. А потом, давай не будем забывать про твоего дорогого покойного братца.
– Он был не коммунист, – отрезала Марина. – Он был герой.
– Он был лучшим другом Коммунистической партии Греции.
– Потому что только она стремилась организовать сопротивление немцам, а все политики лишь хотели залезть к нам в карман. Алексею не было дела ни до Сталина, ни до диктатуры пролетариата, он хотел воевать с нацистами.
– А после них? Кто бы пришел потом?
– Какая разница? – Лицо Марины пылало ненавистью. – Сталин, Трумэн, генерал Скоби? Вы все хотели получить Грецию для себя. – Ее горящий взгляд был устремлен на Гранта, Мьюра и Рида. – Есть такая легенда: однажды женщины Лемноса собрались вместе и одним махом убили всех мужчин на острове. Пожалуй, это они хорошо придумали.
Она выскочила за дверь и захлопнула ее за собой. Хлопок на миг даже заглушил треск фейерверков на набережной.
Мьюр чиркнул спичкой по коробку:
– И черт с ней.
Грант посмотрел на него с отвращением:
– Ты же знаешь, что ее брат не был коммунистом.
– Ну, насколько это ее касается, – был. И она что-то скрывает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109