Прямо впереди в склон горы была врезана искусственная терраса размером с теннисный корт, нависавшая над пенистыми волнами. На ее плоской поверхности ничего не было, кроме нескольких цоколей от колонн и камней от фундаментов. Единственным напоминанием об открывших это место археологах оказался одинокий каркас из жердей да несколько пучков соломы, которые трепал ветер.
– Чудное местечко, – сказал Мьюр. – Но что касается раскопок, видал я сортиры и поживописнее.
– Там дальше еще есть.
Усыпанная камнями дорожка вела с дальнего угла террасы вокруг склона холма на другую террасу, нависшую над другой бухтой. Расчищенные фундаменты показывали четкие очертания прямоугольной постройки, зала с колоннами и святилища. Но ни одна стена не сохранила больше фута в высоту.
– Да, это больше подходит, – радостно заявила Марина. – В первом дворе был классический храм. А здесь – времен архаики.
– Для меня здесь все сплошная архаика.
Марина с пренебрежением посмотрела на Мьюра:
– С исторической точки зрения архаический период начался примерно в семьсот пятидесятом году до нашей эры. Приблизительно три столетия спустя, с расцветом греческих городов-государств, начался классический период.
– Все равно давненько. – Грант медленно привыкал к глубинам прошлого, в которых обитали эти ученые; раньше он бы весь этот период назвал очень просто: «давным-давно». – Ты говорила, что микенцев не осталось уже к тысяча двухсотому году до нашей эры.
Рид глядел на них с благосклонным одобрением директора школы.
– Совершенно верно. Сейчас посмотрим, что тут такое.
Грант повернулся к морю, раздумывая, не поздно ли подать рыбаку сигнал, чтобы их забрали прямо сейчас.
Но того нигде не было заметно – и только там, где вдали от берега стоял траулер, виднелось облачко дыма. Казалось, что оно вовсе не движется.
Всю вторую половину дня они бродили по развалинам, разглядывая даже мелкие царапины на камнях, в надежде найти какие-нибудь надписи. Не было ничего. Рассмотрев на террасе все, что было, Грант спустился по крутому склону на берег. Вдоль подножия утесов проходил каменный выступ, опускавшийся в воду, и Грант прошел по нему обратно – в сторону бухты, где они высадились с лодки. Траулер в морской дали так и стоял неподвижно. С того места, где сейчас находился Грант, судно казалось не более чем пятнышком на горизонте.
– Ого!
Уступ перед ним оборвался, глубоко в скалу врезался заполненный водой прямоугольный канал. Грант лег на живот и свесился вниз, морщась от прикосновения горячего камня, обжегшего даже через рубашку. Наклонив голову, он увидел, что канал продолжается и под уступом, выходя в неглубокую пещерку. Мелкие мягкие волны плескались о берег и отходили прочь. Кажется, тут было неглубоко. Грант расшнуровал ботинки, снял кобуру с «уэбли» и вытащил из кармана брюк бумажник. Потом, сжавшись, чтобы плечи вошли в узкий канал, погрузился в воду. Течение оказалось сильнее, чем он ожидал, в канале волны били его в грудь, но, упираясь локтями в каменные стенки, он смог удержаться на ногах и двинулся вперед. Потом поднырнул под уступ, оттолкнулся и отчасти прошел, отчасти проплыл до берега. Отерев воду с лица, он огляделся.
Ему почти хватило высоты пещеры, чтобы выпрямиться в полный рост, – под грубым куполообразным сводом футов двадцати в окружности половину пространства занимала мелкая бухта, а другую – галечная отмель, слегка поднимавшаяся к дальней стене. Сквозь зев пещеры проникало достаточно света – он играл на воде, бросая на потолок размытые серебристые отблески, но взгляду предстали лишь несколько веток, выброшенных волнами на гальку.
«Черт!» Грант уныло хмыкнул. В ближнем углу, почти параллельно каналу с водой, узкий проход пропускал солнечные лучи. Грант посмотрел на свою мокрую одежду. Зря старался. Еще раз оглядев пещеру, он почти ползком протиснулся в проход, извернулся, и его голова оказалась на ярком солнечном свете. С наружной стороны это была просто трещина в скале. Наверное, раньше он через нее просто перешагнул.
– Ага, появляется Пратолаос.
Грант, зажатый в трещине, поднял голову и прищурился. С верхнего уступа свесилась широкополая соломенная шляпа.
– Это же я.
– Пратолаос, – повторил Рид. – Одним из главных ритуалов в культе кабиров был ритуал повторного рождения – первый человек, Пратолаос, повторно рождался в пещере и являлся миру из-под земли. Согласно источникам, его появление сопровождалось «неописуемыми ритуалами». – Судя по интонациям, такая перспектива профессора забавляла.
– Ничего неописуемого тут не осталось. Просто куча выброшенных морем деревяшек.
– Они нам тоже могут пригодиться. – Рид указал на запад. Солнце село за мыс, и небо заволокла алая дымка. – Мьюр говорит, надо располагаться на ночь.
– Сейчас иду.
Они расстелили одеяла на террасе и разожгли костер. Грант, устроившись на одном из камней древнего фундамента, ел тушенку из банки. И думал, что все это очень далеко от неописуемых ритуалов и священных знаний, которые когда-то были знакомы этим местам. Рид облизал ложку:
– Я все думаю про вашу пещеру. Может, она и упоминается в легенде про Филоктета.
– Про кого?
– Во время Троянской войны Филоктет был греческим лучником. Только он не отправился в Трою вместе с флотом. Он разозлил одного из богов, а тогда это был большой риск, и оскорбленный бог сделал так, что Филоктета укусила змея. Укус вспух и начал нарывать; запах стоял такой, что греки отказались везти Филоктета. Они высадили его здесь, на Лемносе. Бедняга прожил в пещере десять лет, пока греки не узнали от оракула, что без Филоктета, без его лука и стрел, им Трою никогда не взять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109