Грант повернулся и посмотрел в ущелье. Оно загибалось влево так, что с того места, где стоял Грант, представлялось, будто на повороте оно упирается в гладкую скалу. И там, как казалось, прямо над серединой ущелья, поднимался куполообразный холм.
– Он говорит, они ни разу никого не видели.
– Что?
Грант, сбитый с мысли, обернулся. Крестьянин с другого края поля без всяких эмоций наблюдал за ними. Его жена, отвернувшись, стала демонстративно погонять вола.
– Крестьянин. Говорит, никогда не видел здесь британского археолога. Может, и лжет, британцев здесь не очень любят, после того, как вы начали поддерживать марионеточное правительство в Афинах.
– Я здесь ни при чем, – возразил Грант. – Обернись-ка.
Марина обернулась.
– И что?
– Вот этот вид. – Бумага затрепетала на ветру, когда Грант ее поднял, чтобы сравнить с ландшафтом. – Утесы по бокам, море с этой стороны и холм посреди долины. – В небе над закругленной вершиной лениво парил орел. – Вон даже и птицы есть.
– А летающий лев?
– Спит, – усмехнулся Грант. – Давай посмотрим, сможем ли мы его разбудить.
Они пробирались между деревьями и камнями, усеявшими сухое русло реки. В самом ущелье, там, где над ними нависали утесы, они быстро потеряли вершину из виду, но продолжали идти вперед, стараясь держать путь как можно прямее.
– Минойцы часто ставили свои храмы на вершинах холмов, – сказала Марина, тяжело дыша. Уже почти наступил полдень, и ее рубашка прилипала к коже. – Наверное, надо попробовать забраться наверх.
– Оттуда вид будет другой, – упрямо возразил Грант. – А на картинке храм находится под вершиной.
– Говорю тебе, ты не можешь…
Марина осеклась и удивленно вскрикнула. Она проскользнула мимо Гранта – к валуну на краю тропы. На нем четыре небольших камня, почти скрытые ветвями олеандра, были сложены в подобие путевого знака. Марина разбросала их. Под ними серебристо блеснул гладкий квадратик.
– Минойские сокровища? – спросил Грант.
– Рахат-лукум. – Марина показала ему обертку из фольги. – Пембертон очень любил эту сладость. Привозил с собой всякий раз, приезжая из Англии.
– Восток полон тайн… – пробормотал изумленный Грант. – Интересно, какие еще сюрпризы он нам приготовил?
– Посмотрим.
Марина взобралась на камень и исчезла в зарослях между деревьями. Скорбно покачав головой, Грант последовал за ней и вышел на голый склон холма. В нескольких ярдах впереди него Марина стояла на коленях у скалистого выступа.
– Это и есть храм?
Скала казалась слишком низкой – вряд ли кто-нибудь мог под ней пролезть.
– Смотри сам.
Грант присел на корточки. Под скалой на куске мешковины лежали мотыга, лопата и парафиновый фонарь. Инструменты покрылись ржавчиной, но буквы «БША», написанные по трафарету на деревянных ручках, все еще были видны.
– Британская школа в Афинах, – пояснила Марина. – Они проводили раскопки в Кноссе. Пембертон у них работал.
Грант вытащил лопату и стукнул по камню. На землю слетело несколько хлопьев ржавчины, а по долине разнесся печальный звон. Грант виновато оглянулся.
– Я-то думала, мы действуем украдкой, – заметила Марина, приподнимая бровь.
– Пока мы не нашли ничего такого, что стоило бы держать в секрете.
Марина сняла с плеча моток веревки, привязала один конец к ручке мотыги и стала карабкаться вверх по валунам. Грант подождал, дабы убедиться, что камни, за которые она цеплялась, не настолько раскачались, чтобы покатиться ему на голову, и стал подниматься следом.
Сначала перебираться с одного валуна на другой было легко. Но скоро большие камни сменились мелкими, которые выезжали из-под ноги, как только Грант наступал на них. Подъем превратился в соревнование, где надо было успеть подняться вверх раньше, чем осыпающаяся галька стащит тебя вниз. Потом и она осталась позади, приведя их к гладкой стене из красного камня, и Гранту пришлось схватиться за торчавший древесный корень, чтобы не уехать по склону холма к подножию. Справа от него качался конец веревки. Грант взялся за нее и полез, перебирая руками, потея и ругаясь, пока не перевалился через край утеса.
– Это вы с Пембертоном так лазили? – спросил он, тяжело дыша.
– Нет. Но он явно делал это один.
Грант встал на ноги, поднял руку, чтобы стряхнуть пыль с рубашки, и в изумлении замер. Они поднялись выше, чем он думал, и оказались на скалистом уступе чуть ли не на полпути к вершине тысячефутовых утесов. Нависнув над головой, они казались столь крутыми, что Грант не стал на них смотреть, опасаясь, как бы не закружилась голова. Извивавшаяся на дне ущелья зеленая полоска ползла к сияющему вдали морю. А прямо перед Грантом, там, где уступ упирался в бок скалы, по камню бежала темная трещина, достаточно широкая для того, чтобы туда можно было протиснуться человеку. Над ней в выдолбленной в скале нише помещалась каменная табличка, почти невидимая в тени.
Грант осторожно подобрался к табличке. Три тысячи лет стерли резьбу, и оставшаяся часть была лишь слабым отзвуком прежнего гордого замысла. Когти и клыки потеряли былую остроту, спуталась грива, истаяли напружиненные мышцы. Но даже в таком виде Грант сразу узнал его. Он вытащил из кармана и развернул помятый листок бумаги:
– Вот и твой летящий лев.
Марина покачала головой – Грант не понял, означает ли это восторг или возражение. Она взяла фонарь Пембертона и встряхнула его. Внутри брякнули застывшие капли старого парафина.
– Фитиля нет.
Из набедренного кармана она вытянула нож, открыла его и срезала тонкую полоску материи с рукава своей блузки. Свернув ее в пальцах, она заправила ленту в лампу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109