— Нет. Похоже, апостол Андрей ничего не сказал о том, на какой глубине оно захоронено.
Я замолчал, услышав раздавшийся у моих ног хриплый кашель. Куино дернул рукой и принялся шарить пальцами по полу; глаза его открылись, и он с ужасом посмотрел на меня. Опустившись на колени, я поднес ухо к его губам, но услышал лишь шипение и хрип. Глаза Куино закрылись, и он вновь погрузился в тревожный сон.
С наступлением полудня одурманенный жарой город погрузился в забытье. Я шел к собору, уже не чувствуя той праздничной атмосферы, которая царила на улицах утром. За прошедшие несколько часов многочисленная толпа, стоявшая на площади, успела разбрестись. Возле алтаря по-прежнему стояла полукругом группа особенно набожных пилигримов, но я смог протолкаться сквозь их ряды без особого труда. В появившейся перед алтарем глубокой яме, окруженной кучами земли и битого камня, трудилось сразу тринадцать землекопов. Я заметил возле могилы и какой-то древний скелет. Неужто они разрыли могилу мученика или святого? Это не сулило бы нам ничего хорошего.
Стоявший на противоположной стороне ямы граф Раймунд отложил лопату в сторону и стал отирать с лица пот. Его платок, перепачканный красной глиной, оставил красноватый след на небритой щеке графа. Не менее грязной была и мокрая от пота туника. Он силился сохранять прежнюю осанку, однако его поза выказывала крайнее изнеможение. Глядя на его лицо, можно было подумать, что граф постарел сразу на несколько лет.
— Я должен идти, — мрачно произнес он.
— Мой господин! — возмущенно вскричал Петр Варфоломей. — Мы заняты богоугодным делом, которое поручено нам великими святыми, и не должны уходить отсюда до той поры, пока не обретем реликвию!
Несмотря на усталость, граф смерил потерявшего последний стыд Петра таким взглядом, что тот невольно отшатнулся назад.
— Я должен защищать город и тебя самого от турок. Это дело тоже можно назвать богоугодным.
— Так оно и есть. — Адемар сидел перед алтарем в своем епископском кресле и следил за работой землекопов, как каменный святой. — Граф Раймунд должен помочь Боэмунду.
— Но святой сказал, что меня должно сопровождать двенадцать человек!
Раймунд держал в руках лопату, и на миг мне показалось, что он вот-вот запустит ею в гнусное лицо самодовольного пустынника. Впрочем, возможно я всего лишь тешил себя такой надеждой.
Граф выбрался из ямы и вытер с рук грязь. Сопровождаемый своими рыцарями и слугами, он стал протискиваться сквозь толпу зевак. Когда он проходил мимо меня, я заметил в его лице скорбь, наверняка вызванную тем, что ему так и не удалось обрести вожделенной реликвии.
Место графа Раймунда немедленно занял другой рыцарь, и работа была продолжена. Под серебряным куполом стояла нестерпимая жара. Толпа наблюдателей продолжала таять. С улицы доносился пронзительный визг — кажется, там убивали то ли осла, то ли мула. Уж не на этом ли животном ехал утром Петр Варфоломей? Военного значения осел не имел, а о снаряжении каких-либо караванов теперь можно было забыть.
Яма становилась все глубже. Ее края находились на уровне пояса, однако землекопам пока приходилось довольствоваться одними лишь черепками и галькой. Землекопы раз за разом вонзали свои лопаты в неподатливую землю, уже не надеясь увидеть искры и услышать звон заветного копья. В яме царили злоба, горечь и раздражение, которые передавались и стоявшим возле нее паломникам.
Я вышел из собора и в течение часа бесцельно бродил по окрестным улочкам. Я шел в тени стен, прислушиваясь к обрывкам разговоров, которые вели стражи наверху. Обнаружив за разграбленной пекарней небольшую церквушку, я вошел под ее своды, решив хоть немного побыть в одиночестве и помолиться. Еще через какое-то время я оказался в квартале, за два дня до этого сожженном Боэмундом, и несказанно удивился, обнаружив, что жизнь стала возвращаться и на это пепелище. Среди развалин появились первые палатки и натянутые между чудом сохранившимися стенами тенты. Матери сидели на почерневших от копоти камнях и кормили младенцев. Повсюду сновали черные, как нубийцы, дети, крича на всю округу.
Заметив, что тени стали незаметно возвращаться в город, я решил прекратить свои бесцельные скитания и вернуться к собору Святого Петра. Мне достаточно было одного взгляда, чтобы понять: чуда в мое отсутствие так и не произошло. Ряды стоявших вокруг ямы зевак поредели настолько, что, едва войдя под своды собора, я тут же увидел за ними бесстрастную фигуру епископа Адемара. Он и Раймунд доверились шарлатану, и их последняя попытка одолеть разом и Боэмунда, и турок провалилась. Потому-то наблюдавший со своего кресла за работой землекопов епископ казался таким несчастным и одиноким.
Я возвращался к дому у стены, чувствуя на своем лице медный взгляд опускающегося солнца. Мне не нужно было прибегать к помощи знавшего приметы Сигурда, чтобы понять смысл этого знака.
Меня окликнул страж, стоявший возле двери.
— Деметрий! Тебя искала Анна.
Норманн неожиданно пришел в себя. Сонливость, вызванная полуденным зноем, мгновенно улетучилась.
— Когда это произошло?
Варяг пожал плечами.
— Недавно. Но долго он не протянет. Анна думает, что он доживает последние часы.
Я ворвался в двери, пробежал по тенистому внутреннему дворику и оказался в лазарете. В спешке я задел кое-кого из пациентов на полу, но не обратил внимания на их крики. Добравшись до дальнего угла палаты, в котором лежал Куино, я опустился на колени. Его черные глаза были широко раскрыты и блестели, как раньше. Заметив меня, он попытался приподняться на локте, но это оказалось выше его сил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107