А сейчас надо было использовать оставшиеся ночные часы для того, чтобы использовать фору и как можно дальше оторваться от неминуемой погони.
Светать начало, когда они находились между Кобургом и Хильдбургхаузеном. В местечке под названием Редах они договорились с одним стекольщиком, что проведут у него день и ночь и подкормят лошадей. Магдалена тотчас улеглась на скамью возле печки и уснула. Николай некоторое время говорил с хозяином, для которого эти щедрые гости стали неожиданным даром небес. Вздувшиеся за последние годы до чудовищных размеров цены на хлеб почти совсем погубили его ремесло. За исключением немногих богачей в округе мало кто мог позволить себе такую роскошь, как оконное стекло. Но богачи редко бьют и вставляют стекла. Вообще в хозяйстве и экономике возник какой-то заколдованный круг. Если урожай был хорош, то предложение становилось столь высоким, что цены валились в бездонную пропасть, и разорялись крестьяне. Если же урожай был плох, то цены взлетали в заоблачную высь, что разоряло горожан. Вывоз зерна за пределы княжеств был строжайше запрещен, и не было никакой возможности восстановить равновесие. Карликовые государства как подвешенные качались между удушающим изобилием и истощающей нехваткой.
— Одно бревно не может маневрировать, — с безнадежным смирением говорил стекольщик. — Не могут маневрировать на воде и тысячи бревен. Это может только корабль. Но эта проклятая немецкая империя никогда не станет кораблем, пока в ней будут великое множество, тысячи капитанов. Тысяча капитанов на тысяче бревен… и ни одного корабля.
Эта картина долго не выходила из головы Николая. Как прав этот человек! Благословенна Франция, благословенна Англия. Но в каком же безнадежном и мучительном состоянии пребывает эта страна! Даже в таком незначительном округе, как этот, насчитывалось не меньше дюжины духовных и светских княжеств, подведомственных прелатам округов и аббатств, в три раза больше графств и дворянских поместий и еще больше вольных имперских городов. Кроме того, царила пестрая смесь способов правления и религиозных течений, угнетение сильными слабых, постоянное вмешательство императорского двора, который сверх этого владел в этих местах совершенно независимыми земельными угодьями, и эти угодья могли расширяться на основании бесчисленных старинных привилегий.
Николай уединился в углу и раскрыл одну из двух сумок, в которых хранил документы ди Тасси. Всего было двадцать три депеши. Бегло просмотрев их, он вскоре понял, что большинство из них составляли перехваченные письма, как те, которые совсем недавно показывал ему ди Тасси в замке Альдорф. Должно быть, это были перехваченные письма тех самых иллюминатов. Он распечатал одно из них, не заботясь о сохранности печати, так как ему не надо было играть роль тайного шпиона. Если в письме не окажется интересных для него сведений, то он просто выбросит его. Он пробежал глазами по строчкам, и содержание повергло его в состояние нарастающей беспомощности.
К сему прилагается ответ Филона на вопрос относительно каменщиков, помимо иных, о которых он написал мне и которые я просил его вернуть. Я совершенно согласен с ним и теперь ожидаю от Цельсия, Катона, Сципиона и Мария заключения по поводу следующих вопросов.
Каким образом эта часть тайного капитула проникла в Афины, как вышло, что весь тайный капитул не подчиняется нашему ®, но, пренебрегая долгом, только от того единственного ожидает дальнейших степеней?
Что будет, если в тайном капитуле зачитают подобный приказ нашего ®? Какого рода должно быть его содержание? Какие привлекательные побудительные мотивы должен он содержать?
Что придется делать, если члены капитула не согласятся с таким разделением и подчинением? В итоге как можно воспользоваться в Берлине этим расколом так, чтобы не только О Св. Теодора, но и весь тайный капитул подчинился воле ©?
Я ожидаю на то, ежели сие возможно, их мнения и предварительного суждения; и мне было бы весьма любезно, если бы они назвали Цельсия направителем всей нашей провинции вольных каменщиков. К сему, однако, как это происходит и в других провинциях, я думаю, что необходимость привести в единение и порядок дела в провинции © требует их передачи в ведение Катона. Марию и Сципиону я укажу особое направление, коим они равным образом будут распоряжаться независимо от остальных.
Между прочим, Филон пишет мне следующее: «В Касселе встретил я лучшего человека, присутствие коего не может принести нам большей удачи: это мастер кафедры, образованной из Йоркской D. С ним вся П, без всякого сомнения, окажется в наших руках. Он изгонит оттуда все их жалкие и ничтожные степени».
Следующее письмо оказалось не менее своеобразным. Состояние их провинции внушает подлинную жалость, начал он читать. Благодарение небесам, что они и сами это видят. Затем следовали указания, как искоренить зло, в особенности из-за того, что все, кто под правлением афинских ареопагитов, остается в жалком состоянии и без пастырского присмотра. Николай только через некоторое время понял, в чем, собственно говоря, заключается загадочность этих писем. Эта мысль уже приходила ему в голову, когда ди Тасси показывал ему уведомительные таблицы. Своеобразие этих писаний заключалось в том, что от них явственно отдавало банальным духом бюрократической канцелярии. Это подтвердили и другие письма, которые он вскрыл вслед за первым. Речь в письмах шла прежде всего о рангах, столкновениях интересов и компетентности. Заговорщической в этих письмах ему представлялась лишь форма, но не содержание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128