Это было все.
Кажется, сотрудники ди Тасси нисколько не удивились этому известию. Да, это его личная беда, что он ничего не понимает в тех событиях, которые происходят вокруг него. Почему их отпускают? Маркграф больше не находится под подозрением? Николай беспомощно сидел на стуле, опасаясь, что каждое движение может усугубить беспорядок и путаницу в его голове.
Только когда они собрались, он наконец понял, где они вообще находятся. Все это время они провели в одном из домов, которые собирались обыскивать. Площадь была заполнена солдатами, которые с любопытством поглядывали на них. Он не мог узнать среди них тех, кто так славно его отделал.
Капитан отсалютовал советнику и отправился к своим людям. Николай не верил своим глазам. Все выглядело так, словно эти двое были давно знакомы друг с другом. Что за комедию здесь разыгрывают?
— Вы в состоянии ехать верхом, лиценциат?
Это был единственный вопрос, который ему задал ди Тасси.
Николай молча кивнул. Он не мог, не имел права показать ему даже часть той ненависти, которая начинала закипать в его душе. Ди Тасси — чудовище. Магдалена была права. Он был на волосок от гибели от того, что советник юстиции ошибся в расчетах, и единственное, что его интересовало, — может ли лиценциат ехать верхом?
— Вам не кажется, что вы должны мне кое-что объяснить? — спросил Николай, когда они отошли от солдат и те не могли их услышать.
Ди Тасси обернулся к нему:
— Вам надо было оставаться со мной. Почему вы этого не сделали? Тогда с вами ничего бы не случилось. Я не могу отвечать за то, что вы не подчиняетесь приказам. За то, что с вами случилось, несете ответственность только вы сами.
Подчиняться? Нести ответственность?
— Почему нас отпустили? Что это за солдаты?
— Это люди маркграфа. Они думали, что мы воры.
— И?.. Почему воров так просто отпустили на свободу?
Ди Тасси с недовольным видом посмотрел на врача.
— Держите себя в руках, Рёшлауб. Я понимаю ваше недовольство. Я очень сожалею о том, что произошло. Но вы сами во всем виноваты. Это недоразумение, не более того. Ансбах непричастен к преступлениям. Я ошибся. Мы прекращаем расследование. Завтра вы отправитесь домой.
Николая больше оскорбил тон, каким были произнесены эти слова, нежели сами слова. Он ни о чем не должен был знать.
— Ах вот как, — произнес врач. — А нападения? Ваши иллюминаты? Что с ними случилось? А деньги Альдорфа? Яд? Все это тоже не более чем недоразумения?
— Молчите! — набросился на него ди Тасси. — Нет никакого яда. Забудьте обо всем этом деле. Сегодня я заплачу вам, и вы вернетесь в Нюрнберг. Вам все понятно?
Николай натянул поводья, и его лошадь встала как вкопанная. Он больше не интересовал ди Тасси. Остальные проехали мимо Николая с непроницаемыми, ничего не выражающими лицами. Врач подождал, когда между ним и остальными образовалось значительное расстояние, а потом последовал за ними, не сводя исполненного ненависти взгляда с фигуры человека, возглавлявшего маленькую кавалькаду.
23
Когда они прибыли в Хольфельд, навстречу им вышел курьер, оставленный стеречь Магдалену. Он о чем-то возбужденно переговорил с ди Тасси, и тот немедленно поспешил в дом. Когда остальные вошли в усадьбу, советник уже увел девушку к себе. Николай слышал, как она жалобно что-то говорила и плакала.
В их отсутствие она пыталась похитить документы. Однако курьер внимательно следил за ней и, застав ее на месте преступления, применил силу. Николай больше ее не видел. Никто не имел возможности ее видеть, кроме самого ди Тасси, который заперся с ней в комнате и в течение трех часов допрашивал Магдалену. Было слышно, как он кричал и ругался. Затем в течение часа стояла тишина. Потом раздался сильный треск или удар, что-то с грохотом упало на пол, и резкий голос советника заполнил оглушительным криком весь дом.
Этого Николай вынести не смог. Несмотря на свое отвратительное самочувствие, он вышел из дома, чтобы только не слышать больше этих ужасных звуков. От них ему становилось еще хуже. Им овладело мрачное настроение. События последних дней подавили его, полностью лишили сил.
И вот теперь еще и это! Как могла Магдалена поступить столь неосмотрительно? Тяжело дыша, он с трудом шагал по лесу в мертвенном свете раннего декабрьского вечера. При каждом вдохе боль отзывалась в легких, словно их резали на части. Он остановился, прислонился спиной к камню и огляделся. Как он вообще оказался здесь, с этими людьми? Какая цепь обстоятельств вырвала его из относительно надежной жизни в Нюрнберге и поставила перед необходимостью принятия решений, ведущих в полную неизвестность?
Он должен сделать что-нибудь, чтобы помочь ей. Он едва ли мог себе представить, на что решится ди Тасси, если убедится в том, что девушка может вывести его на след людей, за которыми он охотится. Или он уже перестал на них охотиться? Может быть, все внезапно и вдруг переменилось? Николай должен с ним поговорить. Он — поговорить с ди Тасси? Он уныло взглянул в сторону усадьбы. Николай понимал, что это бессмысленно. У него не было ни малейшей возможности повлиять на этого человека. Кроме того, завтра его попросту отошлют домой. Об этом ему уже было недвусмысленно сказано. Он будет вынужден вернуться в Нюрнберг. Забыть все это дело. Всего несколько дней назад он воспринял бы этот приказ с превеликой радостью. Но теперь? Возможно, он примирился бы с тем, что никогда не узнает, что творилось в замке Альдорф. Но он не мог просто так оставить в беде Магдалену!
Николай принялся ломать голову. Но обстоятельства представлялись ему все более запутанными, чем дольше он о них размышлял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128