Советник юстиции долго смотрел на девушку. Потом черты его лица смягчились. Он поднялся, подвинул тарелку с нарезанными яблоками Магдалене и сказал:
— Ешь!
С этими словами он встал и вышел из библиотеки.
19
Глядя в окно, Николай рассматривал видневшийся напротив фасад замка. Окна третьего этажа были ярко освещены. Графы Вартенштейг и Ашберг все еще вкушали ужин. Подумать только, они лично прибыли в Альдорф, чтобы проверить состояние дел и долги имения, ими унаследованного. Слуги, которых господа привезли с собой, ждали в передней. Для Николая это был взгляд на чуждый, далекий мир. Мир власти и богатства. Ди Тасси никогда не позволит себе пообедать в его, Николая, обществе, и это показывало, какая пропасть их разделяет. Мнимая близость была обманчива и вводила в заблуждение. С равным успехом можно созерцать луну на небе. Правда, луна уже закатилась за горизонт, отправившись на ночлег.
Магдалену увела с собой камеристка Вартеиштейга. Служанка могла бы производить и лучшее впечатление. Советнику юстиции не следовало бы так быстро привлекать к допросу несчастную девушку. Правда, она видела своими глазами двух заговорщиков, а это могло принести советнику большую пользу. Николай был склонен думать, что ди Тасси будет держать девушку при себе до тех пор, пока не продвинется в своем расследовании хотя бы еще на один шаг. Слишком ценен для него такой свидетель. Он возьмет ее с собой в следующую засаду. Было совершенно ясно, куда именно: в Байрейт.
Он нервничал, наблюдая блестящее общество в окнах напротив. Он должен принять решение. Но при этом он все более отчетливо понимал, что, по существу, выбора у него нет. У него не было опыта в сердечных муках. Думать сердцем — это совсем не то, что думать головой. Он привык решать противоречивые задачи ума, которые приводили к более высоким истинам, с высоты которых не были больше видны мелкие противоречия. Но противоречия, которые терзали теперь его сердце, не выводили к небесным истинам — они, напротив, погружали его в глубокую бездну. Эти противоречия не касались внешнего мира, они касались его самого. И это причиняло ему неприятное чувство и заставляло страдать.
Сверх того, допрос, при котором он присутствовал, очень сильно смутил его во многих отношениях. Манера поведения ди Тасси была отталкивающей. Он проявил холодность в чувствах и непредсказуемость в поступках. Что делать, к нему прилипла вся грязь княжеских дворов, пока он делал свою карьеру, это неизбежно, хотя это была заслуживавшая доверия, хорошо знакомая грязь. Запах этой грязи был отвратителен, но на нее можно было положиться, какую бы ненависть и отвращение она ни вызывала.
Напротив, Магдалена оставалась для него полнейшей загадкой. Более того, в ней было что-то зловещее. Совершенно очевидно, что она испытывала страх перед ди Тасси. Да и кто бы не испугался на ее месте? Но одновременно она, казалось, о чем-то напряженно раздумывала. Почему от нее исходит такая сила? Или он только вообразил себе это, так как она околдовала его?
В конце длинного коридора возникла какая-то тень, принявшая постепенно облик Фойсткинга. Слава Богу, что не Хагельганц, подумалось Николаю. Из всех сотрудников ди Тасси самым приятным ему казался именно Фойсткинг. Но прежде чем молодой человек приблизился, открылась дверь библиотеки. На пороге стоял Камецкий. Николай продолжал ждать, когда подойдет Фойсткинг.
— Лиценциат, — произнес Камецкий и коротко кивнул. Откуда в этих людях такая приверженность к титулам и званиям?
Ди Тасси, скрестив руки на груди, стоял перед камином и смотрел, как они входят в библиотеку. Хагельганц сидел за столом и приводил в порядок какие-то бумаги. Подойдя ближе, Николай увидел, что это в основном были карты. Рядом со столом стоял диковинный аппарат, который Николай уже один раз видел. Это был тот самый аппарат, с помощью которого ди Тасси расшифровал фрагменты сожженного письма Максимилиана. Как это ни странно, но Николай испытал какое-то странное волнение. Может быть, Альдорф принимал своих сообщников точно так же, как сейчас их принимает ди Тасси? Не стоял ли старый граф всего несколько недель назад на том же месте, где сейчас стоит советник юстиции, и не разрабатывал ли планы, которые теперь должен раскрыть и расстроить ди Тасси? Не сидели ли здесь, вокруг стола, внимательно слушая Альдорфа, Зеллинг, Циннлехнер и Калькбреннер? Или только один из них? Остерегались ли они друг друга, будучи тем не менее посвященными в одну и ту же тайну?
Ди Тасси заговорил, не дожидаясь, когда вошедшие сели на свои места:
— Господа, ситуация изменилась. Хагельганц, прошу вас. Хагельганц развернул одну из карт, лежавших на столе, и поднял ее. Николай увидел хитросплетение линий и точек. Это были схемы почтовых маршрутов южной Германии. Была видна добрая дюжина крестиков, нанесенных в разных местах карты. Очевидно, ди Тасси основательно изучил метод Николая и применил его для решения своих задач.
— Здесь обозначены места нападений, о которых мы знаем к настоящему моменту, — сказал ди Тасси. — Надо допустить, что и в других районах, где не было столь сильного, как здесь, снегопада, произошли подобные случаи. Пока мы точно этого не знаем, так как некоторые наши курьеры задерживаются из-за непогоды. Но в любом случае нам уже есть за что зацепиться, так как одна деталь сама бросается в глаза.
Ди Тасси поднял руку, и Хагельганц выбрал другую карту. Это была карта Германии. На ней также были нанесены места странных нападений.
— Рисунок преступления понятен, — сказал ди Тасси. — Все затронутые до сих пор маршруты находятся в южной Германии, почти исключительно в католических районах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128