Хагельганцу, Камецкому и двум солдатам предстояло кружным путем проехать к Зульцбаху, чтобы расположиться на южной дороге. Двое других должны были вместе с ди Тасси наблюдать за дорогой на Вейден. Николай с Фойсткингом и еще двумя солдатами направился по дороге на Тунбах.
Сыщики были весьма неразговорчивыми, и Николай испытывал мало радости от общения с ними. Он был очень доволен, что эти мрачные типы отправились в другую сторону. Фойсткинг, напротив, несколько раз искал случая заговорить с ним. Фойсткинг сказал о Хагельганце, что Николай не должен принимать близко к сердцу холодный и отчужденный тон этого человека, потому что, в сущности, он очень неплохой малый.
— Он недоволен тем, что вам позволено знать то, о чем обычно говорят только узкому избранному кругу людей.
— Я не просил об этом, — сухо ответил Николай.
— Это верно, — сказал Фойсткинг, — но я просто хочу объяснить вам, откуда взялась такая реакция. Большинство тех, кто работает на советника юстиции, происходят из благородных семей. Это в высшей степени странно, что к нашему делу привлекли человека со стороны. Врачи никогда раньше не сотрудничали с нами.
Николай ничего не ответил. Что вообще эти люди о себе воображают? Чем они, собственно говоря, отличаются от него, кроме своих незаслуженных привилегий и дорогих париков? Фойсткинг еще раз взглянул на врача, но прежде чем он успел что-то сказать, утреннюю тишину разорвал выстрел. Николай почувствовал, как под ним вздрогнула лошадь. В воздухе еще продолжало носиться эхо громкого выстрела, когда последовал второй выстрел и сразу за ним — третий.
Солдаты тотчас развернули коней и во весь опор поскакали назад по дороге на звуки выстрелов. Фойсткинг и Николай последовали за ними. Они проскакали совсем немного, когда услышали еще два выстрела, на этот раз совсем близко. Но другой группы не было видно. Кто в кого стрелял? Они достигли того места, где совсем недавно разделились. Снег был еще вытоптан копытами их лошадей.
— Куда? — спросил один из солдат.
Фойсткинг, бледный от напряжения, вертелся в седле, то и дело оглядываясь. Но и он ничего не видел. В воздухе висел слабый запах сгоревшего пороха. Стрельба шла где-то совсем близко от них. Внезапно они услышали голос ди Тасси:
— Сдавайтесь. Вы окружены. У вас нет никакой возможности уйти от нас. Оставьте этого человека и бросьте оружие.
Голос донесся откуда-то из долины.
— Бог мой, он вышел прямо ему в руки, — прошептал Фойсткинг.
Николай задумался. Очевидно, что таинственный незнакомец также выбирал самый дальний путь для того, чтобы явиться на место встречи, и эта предосторожность неожиданно вывела его прямо на преследователей.
— Должно быть, они там внизу, — сказал он и указал рукой на полянку, видневшуюся между двумя заснеженными елями. Словно в подтверждение его слов оттуда снова полыхнуло красное пламя выстрела и закурилось облачко белого дыма. Немного погодя до их ушей донесся грохот очередного выстрела.
— Проклятый разбойник! — крикнул один из солдат и дал шпоры коню. — Вперед, мы должны им помочь!
Несколько мгновений спустя они вплотную приблизились к месту схватки и ясно поняли, что там происходило. Боскеннер сидел на груде бревен и обеими руками держался за ногу. Около него по снегу расплывалось красное пятно. Очевидно, он был ранен одним из выстрелов. Из-за кучи бревен виднелась только чья-то рука, сжимавшая пистолет, дуло которого упиралось в висок Боскеннера.
— Бросьте оружие и выходите. Нас много.
Ди Тасси залег за стволом поваленного дерева. Двух сопровождавших его людей нигде не было видно.
Николай спешился. У того человека за кучей бревен не было ни малейшего шанса скрыться. Люди ди Тасси наверняка обошли противника, чтобы напасть на него с тыла. Однако человек еще раз послал пулю в направлении ди Тасси. Боскеннер вздрогнул, так как выстрел раздался возле самого его уха. Или он скривился от боли в ноге?
Потом произошло нечто совсем уж неожиданное. Внезапно послышался какой-то клич. Нет, это был не клич. Это была песнь. Фойсткинг и оба ландскнехта, все еще сидевшие в седлах и осматривавшие поляну, тоже услышали этот странный голос, который, казалось, на мгновение парализовал их. Николай никогда не слышал такого. Песнь была одновременно ужасной и прекрасной, как заупокойная месса. Человек оставался невидим. Была видна только рука, которая по-прежнему целилась из пистолета в висок Боскеннеру.
Сейчас этот человек его убьет, мелькнуло в голове Николая. Это сумасшедший. Он убьет Боскеннера на наших глазах. Врач зажмурился. Он не в состоянии на это смотреть. Эта ужасная песнь палача! Николай попытался прислушаться, чтобы разобрать слова, но это ему не удалось. Он не мог даже сказать, были ли в этой песне какие-нибудь слова. Но жуткая песнь пронзила его до костей. Потом грохнул еще один выстрел. Боскеннер повалился набок. Но уже через мгновение он снова выпрямился. Было совершенно непонятно, что происходит там внизу. Боскеннера начало трясти. Однако Николай успел заметить, что оружие, направленное на разбойника, исчезло. Должно быть, ди Тасси из своего укрытия лучше видел происходящее, потому что он встал и без всяких предосторожностей пошел к Боскеннеру. Что происходило дальше, Николай со своего места рассмотреть не мог. Ди Тасси, не обратив ни малейшего внимания на Боскеннера, обошел кучу бревен и скрылся за ней. Может быть, ландскнехты обошли человека сзади и скрутили его? Должно быть, так. Но отсюда, сверху, этого было не видно. В противном случае ди Тасси не стал бы вести себя столь неосторожно.
Но почему стоит такая мертвая тишина?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128