У Николая возникло ощущение, что он попал в далекое прошлое. Как здесь одевались люди! На улице ему повстречались двое адвокатов. Они были одеты в черные сюртуки и маленькие плащи, с трудом сходившиеся на спине. Нижняя часть плаща была засунута в карман сюртука, такая мода прошла уже лет пятьдесят назад. С шляпами дело обстояло немногим лучше. Что же касается языка, то он вообще производил впечатление иностранного и не мог быть менее понятным. Хозяева гостиницы говорили между собой на диалекте, из которого он не понимал ни единого слова. Кроме того, повсюду стоял запах жженого солода, словно в этой части города им пользовались не только пивовары, но и простые горожане по собственной надобности варили солодовое пиво.
Но не только внешний мир казался ему чуждым. Что-то изменилось и в нем самом. Снова и снова доставал он карту ди Тасси и внимательно рассматривал ее. Он заново перечитал похищенные письма, сравнил приведенные в них названия населенных пунктов с отмеченными на карте, долго рассматривал рисунок вблизи и издали, менял ракурсы и становился все более молчаливым. Магдалена долго с удивлением смотрела на него и наконец спросила, что он делает, но Николай не ответил. Когда стемнело, они пошли в кофейню и поужинали.
— Что мы будем делать дальше? — спросила она его.
— Завтра я хочу посетить университет, послушать один курс, — ответил Николай.
— Какой курс?
— Хочу послушать лекцию господина профессора Канта.
— Кто это такой?
— Это один прославленный человек. Думаю, что Максимилиан приезжал сюда из-за него.
Она бросила на него изумленный взгляд.
— Ах вот как, но откуда ты о нем узнал?
— Пару дней назад я разговаривал с одним купцом, который часто ездит по дороге между Берлином и Кенигсбергом. Он сказал, что уже несколько лет, как по этой дороге устремился поток паломников-студентов всех состояний и сословий, которые хотят прослушать здесь курс метафизики. Быть может, именно поэтому сюда приезжал и Максимилиан. Он же изучал метафизику, помнишь? Об этом рассказал Фальк. Максимилиан слушал курс Зейдлица.
Магдалена черпала ложкой суп и печально смотрела перед собой.
— Что с тобой? — спросил он.
— Не знаю, — угрюмо ответила она. — Кажется, на меня так действует это место. Оно просто ужасно. Холодно и серо.
Я уже вообще не понимаю, зачем я сюда приехала. Мне не надо было слушать Филиппа. Я делаю в точности то же, что сделал бы он сам. Я потеряла себя.
Он внимательно посмотрел на ее красивые длинные волосы. У корней стал виден их естественный светлый цвет. Это погрузило его в воспоминания, и он подумал о том. что вообще она сделала, чтобы следовать по пятам за ди Тасси. Но что там произошло в действительности? Каждый раз она излагала другую версию событий. Она все время лгала ему. Пение в том доме в Заальфельде доказывало, что и она принадлежала к тем людям. Она всегда что-то от него утаивала. Видела ли она то преступление в лесу?
— Почему ты мне все время лжешь? — спросил он вдруг. Она не ответила.
— Почему ты наконец не скажешь мне правду? Ты же знаешь, кто убил Зеллинга? Ты наблюдала это.
Она медленно покачала головой.
— Я видела, как Зеллинг ехал верхом от замка. Вскоре за ним последовал Циннлехнер. У меня не было коня, поэтому я пошла за ними пешком. На снегу следы были видны очень отчетливо. Когда я вышла на поляну…
Она замолчала, но потом продолжила:
— …там были три человека. Но они меня не заметили. Зеллинг уже неподвижно лежал на земле, а на нем сидел обнаженный человек. Я никогда не забуду эту картину. Он был с ног до головы залит кровью. Лицо, волосы, руки — все было покрыто кровью.
— И это был Циннлехнер?
— Да, оба его спутника стояли возле лошадей, а Зеллинг лежал на земле. Он был, конечно, уже мертв. Циннлехнер сидел на нем и… вырезал его лицо. Когда Циннлехнер поднялся, он что-то держал в руке. Тогда я подумала, что это какая-то окровавленная тряпка. Я бы никогда не подумала, что человек способен на такое. Потом он пересек поляну, подошел к тому дереву и воткнул в него нож, а после этого стал отмываться снегом.
— И что было потом? — спросил Николай.
— Мне стало страшно. Я буквально вжалась в землю и молила Бога, чтобы они не обнаружили меня. Я не отваживалась поднять глаза. Однажды я все-таки посмотрела на них и снова увидела Циннлехнера. Он был уже одет и шнуровал свои гамаши. Потом он что-то приказал одному из своих сообщников, тот подошел к мертвецу и… отрубил ему руки.
— Но… но зачем?
— Этого я не знаю. Он взял руки… и спрятал их.
— И ты все это видела?
— Да.
— А потом они уехали?
— Да.
— А ты? Что стала делать ты?
— Я вышла на поляну и захотела посмотреть, что там лежит. Но когда я приблизилась к телу на пару шагов, то не смогла двинуться дальше. Вид мертвеца был так ужасен… и ведь я была знакома с Зеллингом. Я увидела культи отрубленных рук, огромную рану на том месте, где было лицо. Я словно оцепенела и не помню, сколько времени я так простояла. Потом я подошла к дереву, но когда увидела, что к нему приколото, то мне захотелось только одного — бежать. Но я не смогла. Я спряталась в лесу, не способная что-либо делать. В какой-то момент я услышала топот копыт. Я увидела, что через лес едут двое людей ди Тасси. Мой брат был прав, подумала я. Максимилиан и его отец привели в движение какое-то страшный замысел. У меня была только одна возможность не потерять след.
— Ди Тасси?
— Да, советник юстиции преследовал их, и таким образом я могла тоже приблизиться к ним.
— И именно поэтому ты разыграла перед нами тот спектакль?
Она кивнула.
— Но почему ты не рассказала ди Тасси, как все это произошло?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128