Где-то снаружи оборвавшийся провод или кабель бился о водосточную трубу. Или стучал о стену раскрытый ставень. А может, какой-то демон гвоздями прибивал к циферблатам все стрелки часов в городе, чтобы время остановилось. И никогда не настало утро. Ветер все шипел и фырчал, проносясь над городом, по пути от края земли в самый конец мира.
Память постоянно воскрешала в ее сознании одни и те же картины, в которых не было смысла. Силуэт Дамиана, скрывающийся за занавесом, – вот он, настоящий шок. И не только потому, что тот убежал, едва заметив ее. Снова загадка. Одна из этих проклятых загадок, окружающих ее здесь повсюду. Они скоро сведут ее в могилу. Джульетту шокировали собственные чувства, пробужденные странным происшествием. Оказывается, она по-прежнему в его власти, точно так же, как в их первую встречу. Абсолютно бессильна против него, совершенно беспомощна. Что в нем такого? Что так притягивает ее? Откуда такая тоска, такая потребность в нем? Она не в силах до конца разобраться в собственном чувстве, но твердо знает: оно не сводится к обычным отношениям мужчины и женщины. В нем есть что-то совсем другое. Она ощущает это каждую секунду, когда пытается прислушаться к себе, и не находит объяснения. Что в нем такого, что заставило ее прилететь сюда, в эту открытую всем ветрам, наполовину разрушенную столицу мировой скорби? Что произошло сегодня в зале с крышей из рифленого железа, когда она вскочила с места, надеясь разгадать загадку, сводившую ее с ума?
Наконец началась гроза. Именно ее полночи предрекал зловещий ветер. За окном выросла стена дождя, текучий шлейф уносящихся прочь южных чудовищ. Джульетта открыла балконную дверь, прислушалась к шуму падающей на землю воды и жадно втянула прохладный, свежий ночной воздух. Дождь. Какое все-таки чудо – дождь!
В последний раз она смотрела на часы в половине пятого. Когда очнулась вновь, было уже светло. Она вышла, устроилась в кафе за углом и снова, как в первый день, с удивлением отметила разнообразие блюдец, тарелочек и чашек, остающихся на столике после обыкновенного завтрака. Расплатиться ей удалось, только подойдя к стойке бара, потому что официант, которого она несколько раз подзывала рукой, так и не нашел времени принести счет. Но благодаря этому она увидела фотографию. Возле впечатляющего скопления маленьких сахарниц на прилавке лежала газета «Эль Кларин». Крупный заголовок сообщал о встрече правительства Аргентины с представителями Международного валютного фонда. Ниже помещалась фотография, самая обычная в подобных случаях: в каком-то переговорном зале собрались мужчины в темных костюмах. На переднем плане, глядя в камеру и улыбаясь, пожимают друг другу руки двое из них. Рядом, чуть позади – множество сопровождающих лиц, самые главные из которых названы в подписи поименно. Ей бросилось в глаза одно из имен – Фернандо Альсина, государственный секретарь по экономическим вопросам.
Она взяла газету. Имя набрано третьим по счету, значит, сам он стоит непосредственно за своим президентом. Джульетта долго его разглядывала. Он не смеется. Похоже, и в камеру не смотрит, скорее куда-то внутрь себя. Стоит очень прямо. Полнота только подчеркивает его значимость, которую он, впрочем, умеет выразить даже осанкой. Он не выше да и не особенно шире других мужчин, но места на фотографии занимает на удивление много. Высокий лоб поблескивает. На нем темный костюм с золотыми пуговицами. Светлоголубая рубашка. Темно-красный галстук в бежевую крапинку. Остатки волос черным венцом обрамляют массивный череп. Джульетта перевернула страницу в поисках других фотографий. На второй и третьей полосах напечатаны цифры, характеризующие внешнюю задолженность Аргентины, график погашения долга, фотография американского президента с подписью, которую она так и не смогла расшифровать. И еще карикатура, оставшаяся для нее столь же непонятной. Фотографий Фернандо Альсины больше не было.
Она подошла к ближайшему киоску и купила все газеты, имевшиеся в наличии. «Пахина 12» и «Ла Насьон» напечатали ту же фотографию только без цвета. В других газетах групповых фотографий не было. Как и снимков Фернандо Альсины.
Она вырвала страницы с фотографией из «Эль Кларин» и «Пахина 12», сложила их и убрала в сумочку. Остальное выбросила в урну. Потом направилась в центр. Отец, наверное, уже добрался до гостиницы. Если нет, она подождет его в холле. Ей нечего больше делать в этом городе. Но что сказать отцу, она тоже не представляла. Не знала, как объяснить ему, почему отправилась сюда, только вот оправдываться за свой поступок ей сейчас хотелось меньше всего на свете. Это было необходимо, и все тут. Пусть безумие. Но необходимое безумие. В первый раз, двигаясь по улицам этого города, она ощущала приятное чувство внутреннего освобождения. Тяжесть, давившая на плечи, исчезла. Будто все эти дни она плутала по сумасшедшему дому, и хотя выхода так и не нашла, все же сумела добиться, чтобы наваждение исчезло, рассеялось как туман. А то, что осталось, можно носить в себе, хранить, не подпадая под его влияние. Она будет таить его в душе, может быть, всю жизнь; но эти улицы для нее отныне снова открыты.
Фернандо Альсина – очень влиятельный в городе человек. Его супруга разыскала Джульетту, надеясь с ее помощью восстановить контакт с приемным сыном. В Берлине Дамиан ни с того ни с сего напал на ее отца и теперь прячется от нее. А отец сегодня утром прилетел в Буэнос-Айрес, чтобы доставить ее домой. Полный абсурд. Как, впрочем, и танцевальный алфавит Дамиана, и теории Линдсей. И ей это нужно?
Почему-то никак не получается собрать воедино все эти странные кусочки головоломки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129