– Вот-вот. Видно, он приехал в Рим в надежде открыть лавочку и избавиться от постоянного страха. Но заметил, что и здесь не лучше: если турки одержат победу в Вене, они сперва завладеют Венецией, а затем и Феррарским герцогством, пройдут по землям Романии, герцогствам Урбино и Сполето, справа у них останется Витерба за холмами Умбрии, и двинутся на…
– …нас, – вздрогнул я, может быть, впервые осознав опасность, нависшую над нами.
– Думаю, излишне объяснять тебе, что произойдет в этом случае. Разорение Рима, имевшее место сто лет назад, покажется нам цветочками. Турки ничего не оставят от папского государства, доведя присущую им природную жестокость до немыслимых пределов. Церкви и базилики разрушат, и первым эта участь постигнет собор Святого Петра. Священников, епископов и кардиналов перережут, распятия и иные символы веры поснимают отовсюду и сожгут. Народ лишат последнего, над женщинами надругаются, города и деревни сровняют с землей. И если это случится, весь христианский мир будет отдан на милость турецкой орды.
Выйдя из лесов Лациума Лациум, или Лацио (ит.) – историческая область центральной Италии, где находится Рим

, неверные свергнут великое герцогство Тосканское, герцогство Пармское, затем, пройдя по территории республики Генуи и герцогства Савойского, проникнут (в этом месте рассказа на лице аббата появилось выражение подлинного ужаса) во Францию, в окрестности Марселя и Лиона. А оттуда уж прямая дорога на Версаль.
Я вновь был ввергнут в отчаяние. Простившись с Атто под каким-то предлогом, я подхватил котомку и стал подниматься по лестнице, направляясь к башенке, венчающей здание постоялого двора.
По пути я предался безутешному монологу, дав волю чувствам: мало всего другого, так теперь еще и быть мне пленником в месте, подозреваемом, и не без веских на то оснований, в том, что оно – рассадник чумы. И хотя убеждение лекаря в неподвластности моего организма болезням и настроило меня на радостный лад, Мелани положил конец этому настрою, в общих чертах представив, что меня ожидает по окончании карантина. Я всегда знал, что могу рассчитывать только на душевную доброту нескольких людей, из коих первейшим был мэтр Пеллегрино, спасший меня от жизненных трудностей и опасностей. Но отныне опорой мне служил лишь аббат – кастрат и секретный агент, – заинтересованный в моей помощи и не способный внушить мне ничего, кроме тревоги. А взять других постояльцев: желчный иезуит, всегда мрачный и держащийся на расстоянии господин из Марша, французский гитарист с переменчивым нравом, тосканский врач с не внушающими доверия, а то и опасными воззрениями, венецианский стекольных дел мастер, сбежавший из родных мест, пленительный неаполитанский поэт, и парочка уже не жильцов на этом свете: мой хозяин и Бедфорд.
И вот в ту минуту, когда мной с особою неизбывною силой овладело чувство одиночества и беспомощности перед лицом неотвратимого рока, какая-то невидимая сила свалила меня на пол. Тот, кого я не заметил, отдавшись глубокому внутреннему переживанию, склонился надо мной.
– Ты меня напугал, дурачок.
Оказывается, я случайно прислонился к двери Клоридии, она же, почувствовав, что за дверью кто-то есть, рывком открыла ее, так что я не удержался на ногах и ввалился в ее комнату. Поднявшись, я даже не думал оправдываться и быстро отер слезы, навернувшиеся от печальных раздумий.
– Кроме того, есть кое-что и похуже, чем чума или турки.
– Вы что, подслушали мои мысли? – поразился я.
– Ну, прежде всего ты вовсе и не мыслил, поскольку у того, кто мыслит по-настоящему, времени на жалобы не остается. А кроме того, мы на карантине в связи с подозрением на чуму, а в последние несколько недель в Риме только и разговоров о турках. Ну, и о чем же ты горюешь?
С этими словами она протянула мне тарелку, на которой стояла полная чарка и лежало анисовое печенье. Я собрался было пристроиться на краешке ее высокой постели, но услышал: – Нет, не там.
Я вскочил, опрокинув при этом чарку на ковер и ловко подхватив печенье, крошки от которого полетели на постель. Клоридия промолчала. Я пробормотал извинение и попытался загладить свою неловкость, задумавшись, отчего она не отчитала меня, как было заведено у г-на Пеллегрино и у постояльцев, за исключением разве что аббата Мелани, снисходительно относившегося ко мне.
Стоявшая передо мной молодая женщина была единственной из всех запертых в «Оруженосце», о ком мне было известно кое-что, пусть и немногое, но зато достоверное. Мое общение с нею ограничивалось приготовлением для нее блюд, которые она заказывала и которые я по просьбе хозяина приносил ей, а также доставкой запечатанных писем по тому или иному адресу и обучением молоденьких служанок, которых она часто меняла, относительно пользования водой и продуктовым шкафом. Больше мне ничего не было известно о том, как она жила в своей башенке, где принимала посетителей, проникавших в ее покои по переходу, имевшемуся на крыше, да мне и дела до этого не было.
Это была не обычная проститутка, а куртизанка: слишком богатая, чтобы быть шлюхой, слишком жадная, чтобы бросить доходное занятие. Я плохо представлял себе, что такое куртизанка и какие искусства она превзошла.
Зато, как и все, знал, что происходило в паровых банях – моду на которые завез в Рим один германец, – показанных для изгнания из тела посредством потения вредных миазмов и бывших по преимуществу под началом женщин не слишком строгих правил. Одна такая баня имелась в двух шагах от нас и считалась самой известной и старинной в Риме, она так и прозывалась «Женская».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218