Виргилий поспешил выполнить его просьбу, и пока Мариетто был занят, подхватил его рассказ:
— Флейту подобрал сатир Марсий из свиты богини Кибелы. Едва он поднес инструмент к губам, как тот зазвучал сам по себе. Мелодии Афины жили в нем. Силен принялся обегать города и веси и очаровывать своей игрой их жителей, единодушно заявивших, что сам Аполлон не способен столь искусно играть на своей лире. Слыша такие похвалы, Марсий не пытался никого разубеждать. Его непомерное самодовольство раздражило Аполлона. Покровитель искусств и всего прекрасного бросил силену вызов, предложив состязание со следующим исходом: тот, кто выйдет победителем, подвергнет проигравшего мучениям по своему выбору. Ослепленный гордыней Марсий неосмотрительно согласился. В качестве судей на состязание пригласили муз и царя Мидаса. Сперва победу не присуждали никому, музы восхищались как игрой на флейте, так и игрой на лире. — Виргилий налил себе вина и залпом выпил его. — Придя в ярость от того, что не может одержать победу, Аполлон усложнил условие состязания. Он предложил силену играть на инструменте, дуя в него с обратной стороны, и одновременно петь. Для флейтиста это была заведомо непосильная задача. Марсий и не справился с ней, тогда как Аполлон перевернул лиру, ударил по ее струнам и запел такие замечательные гимны в честь жителей Олимпа, что музы единогласно отдали пальму первенства ему. И только царь Мидас по-прежнему стоял за Марсия. А бог-победитель уже смаковал месть. Чтобы заставить Мидаса пожалеть о своем упрямстве, он наградил его ослиными ушами. А чтоб наказать Марсия, придумал изощренную пытку: заживо содрал с него кожу и прибил ее к сосне.
Пьер вздрогнул и отставил чарку. Виргилий и Мариетто перестали есть. Закончил рассказ Мариетто:
— Позднее Аполлон пожалел о своей жестокости. Испытывая угрызения совести, он подвесил кожу бедной жертвы в гроте и назвал Марсием источник.
Конец силена заставил всех троих призадуматься. Пьер попытался применить миф к тому, что их интересовало.
— Следовательно, предстоит отыскать следы преступления, совершенного, скажем, менее десяти лет назад, жертвой которого стал музыкант. Только этого нам не хватало: теперь еще и музыка! Еще один вид искусства, в котором мы с Виргилием соревнуемся в невежестве.
Мариетто залился смехом.
— Не скрою, я люблю музыку. Отец настоял на том, чтобы у меня было разнообразное воспитание, и я обучался нотам и пению. В общем, я играю на клавесине и лютне, но так, самую малость, ничего особенного!
Пьер тут же принялся уговаривать Мариетто сыграть им что-нибудь. Виргилия от этого слегка покоробило. Вняв увещаниям Пьера, Мариетто сходил за лютней. Устроившись поудобней на стуле, он взял первый аккорд. Зазвучали популярные мелодии венетов, томные и наивные. Чтобы полнее насладиться мелодией, Виргилий прикрыл веки. Когда же вновь открыл их, взгляд его немедленно устремился на Мариетто.
Тот грациозно держал лютню, слегка наклонившись вперед. Его пальцы легко перебирали струны.
Казалось, он гладит свой инструмент. То ли от скромности, то ли от волнения щеки его порозовели. Виргилий испытывал нечто не поддающееся объяснению и готов был то ли зарыдать, то ли задрожать с головы до пят, но как раз в этот момент за его спиной открылась дверь, и лютня смолкла.
— Батюшка, — обрадованно проговорил Мариетто, вскочив со стула, и бросился к двери.
Тинторетто на вид было лет шестьдесят. Это был человек невысокого роста, приятной наружности: кустистые брови, впалые круги под глазами, небольшой нос, прикрытый волосами лоб и бородка. Но главным на этом лице были глаза — большие, слегка навыкате, с темной радужной оболочкой, они горели и манили, как магнит. Он коснулся плеча своего сына и с гордостью проговорил:
— Я зову его своим маленьким Джорджоне, поскольку тот тоже владел и лютней, и кистью.
— Отец, позволь представить тебе…
— Виргилий Предом и его друг из Парижа! Уже знаю. Только что на площади Святого Марка столкнулся с Чезароне. Улочки Венеции настолько узки, что разойтись с вашим дядей порой бывает труднехонько. Вообразите, мессир Виргилий, я знавал вашу матушку. Она была подругой по играм моей жены, когда та была еще Фаустиной де Вескови. Кажется, она даже была среди приглашенных на нашей свадьбе в 1550 году. Не раз просил я ее позировать мне. Это была бы сказочная модель: золотые косы, лазурный взгляд, прозрачная кожа. С ее неизменно серьезным видом она представлялась мне богиней Афиной. Но она так и не согласилась подарить мне свой образ. Из целомудрия. Как бы там ни было, в квартале Святого Канциана каждый мечтал добиться ее благосклонности. Видел я и вашего отца, когда он приехал в Венецию и похитил у нас прекрасную Аврору.
Эти открытия потрясли Виргилия. Редки были те, кто вспоминал о его матери, помимо кормилицы Флорины. Ведь до того, как она вышла замуж за Гаспара Предома и приехала во Францию, кому была известна Аврора Нотте-Мануций? Самому Виргилию не довелось ее видеть, так как она скончалась, дав ему жизнь, 24 августа 1555 года. Никто так и не мог заполнить оставленную ею после себя пустоту. Не менее был он поражен и упоминанием об отце, скончавшемся от тяжелой раны, нанесенной убийцей. Связанная с этим боль никогда не покидала Виргилия.
Не догадываясь, что творится в его душе, Тинторетто продолжал говорить. Когда Виргилий понял, что потерял нить беседы, его собеседник уже говорил о Тициане:
— …если Горацио скончается в Старом лазарете. В этом случае Помпонио и его двоюродный брат Корнелио Сарчинелли, муж Лавинии, покойной дочери Тициана, поделят между собой имущество маэстро, если сумеют договориться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95