— А вы сами, что вы делали эти четыре года?
— Я… учился на врача.
— Ах! Как жаль, что вы пришли так поздно. Но увы! Боюсь, что уже никакая медицина мне не поможет. Перестаньте, кузины, не протестуйте, я вовсе не пытаюсь разжалобить этого молодого человека. Кстати, видите, он уже проявляет признаки нетерпения.
Тон ее стал любезно-насмешливым.
— Раз уж вас больше интересует Мартин, знайте, что мой дорогой муженек, — она сделала ударение на последних словах, — только что почувствовал легкое недомогание. Ему срочно потребовалось выйти…
Легкое недомогание… Я подумал об аконите и других отравах, используемых убийцей.
— У него были боли? — спросил я.
— Врач напрасно беспокоится, — ответила она. — Это последствия слишком острой пищи. У моего супруга такой капризный желудок… излишества противопоказаны.
— Прошу простить мне настойчивость, синьора, но у меня есть основания думать, как бы некоторые блюда, от которых он вкушал, не были…
Моя фраза повисла в воздухе.
— Не были несъедобными?
Казалось, это немало позабавило ее.
— Увы! Мы всегда несем наказание за свои грехи. Однако, чтобы успокоить вас, Розина может проводить вас до отхожего места. Мартин, должно быть, все еще там, проклинает свое чревоугодие.
— Если вы не против, я хотел бы в этом убедиться. Но сначала не ответите ли, с кем он обедал?
— Он мне этого не сказал. Поэтому-то я и полагаю, что он просто переел.
Не слушая больше, я последовал за Розиной на первый этаж. Там она вывела меня на двор со стороны сада, на небольшой участок, отделявший дом гравера от соседнего дома, туда, где находилось деревянное сооружение для отправления нужды.
— Мэтр д'Алеманио! — позвал я.
Тишина. Я подошел на шаг. Может быть, Мартин уже вернулся в дом?
От порыва холодного ветра дверь начала легонько постукивать. Значит, она не заперта… Протянув руку, я открыл ее.
Служанка не смогла удержаться от вскрика: мэтр сидел на отверстии, склонив голову набок. Мертвый. Штаны его были спущены до ступней, а рубашка задрана. Из груди торчала глубоко вошедшая в нее стрела. Гравюра Босха… Сомнения не было.
Я постарался не потерять самообладания. Убийца не должен был уйти далеко. Ему потребовалось время, чтобы убедиться в неподвижности мишени, выпустить стрелу, может быть, поправить положение тела. На все это нужно было время. И потом, каким образом он мог добраться до…
Я резко развернулся. В другом конце сада что-то двигалось в наступающих сумерках. Серая фигура в шляпе. Убийца убегал, преодолев ограду!
— Скорее за помощью, — приказал я Розине. — В Дом полиции, быстро!
И сам побежал. До изгороди было довольно далеко, и, пока я добежал, убийца уже скрылся из виду.
Я перелез через забор и очутился на грязной ухабистой улице. Справа от себя я увидел убегающего убийцу. Он ненамного опередил меня и, судя по всему, направлялся к Тибру. Телосложения он был скорее крепкого, но на таком расстоянии рассмотреть было невозможно: плащ его покривился от висевшего через плечо лука; затылок скрывала шляпа. Я припустился быстрее. Он же два раза подряд свернул в темные переулки, надеясь оторваться от меня. И все же я почувствовал, что нагоняю, и, продлись погоня еще минуту, мне удалось бы настичь его.
На углу следующей улочки будто раскаты грома встретили меня. Неистовое ржание и грохот копыт. Я испугался, замедлил бег… Огромная черная лошадь выскочила словно ниоткуда, на ней сидел мужчина в шляпе. Животное заметило меня в последний момент и встало на дыбы, тогда как я отскочил в сторону. Лошадь отпрянула в другую сторону, избегая столкновения, и понеслась вскачь, унося всадника в лабиринт квартала Святого Евстахия.
Первый случай поймать преступника я упустил.
16
— Рассказ твой поучителен, Гвидо. А все это последовательное развитие событий мне кажется хорошо рассчитанным.
— Мне тоже.
— Убийца все устроил таким образом, что сперва мы нашли утром его послание на Пасквино. Он сообщил нам имя «Ван Акен», прекрасно зная, что от него мы придем к Босху, потом рано или поздно выйдем на Мартина д'Алеманио.
— Он только не мог предположить, что все это произойдет так быстро. Если бы не репродукции в Ватикане…
— Ты проявил присутствие духа, но упустил его, увы. Твоя отвага чуть было дорого не обошлась тебе. Следует быть поосторожнее и впредь ставить меня в известность о своих намерениях.
— Дело в том, что я и подумать не мог, что застану этого типа у гравера!
— Конечно, однако теперь он тебя знает и постарается отомстить. Ты мог разглядеть его лицо, узнать походку или какую-либо деталь его одежды.
— Ничего я не успел.
— Но ему это не известно: у него есть все основания опасаться тебя.
Барбери замолчал, и это молчание сделало предостережение особенно весомым.
Капитан призвал меня в Дом полиции поздно ночью, когда его люди заканчивали опрашивать соседей гравера. Никто ничего не заметил на подступах к Пантеону, никто не смог объяснить, каким образом кто-то мог проникнуть в сад, никто не вспомнил о лошади, мчавшейся галопом по улочкам квартала. Мужчина в плаще и широкой шляпе бесследно растворился в вечерней темноте.
Итак, при свете свечей Барбери решил сопоставить наши соображения. Мы сидели одни за столом, перед нами лежали гравюра и послание.
— Я вот все думаю, капитан: как по-вашему, чего ждет от нас убийца?
— Чего он от нас ждет? Чтобы ему не мешали действовать по своему разумению, полагаю. И что римляне поднимут нас на смех…
— И тем не менее поведение его можно назвать непоследовательным. Он делает все, чтобы быть неуловимым, и в то же время постоянно старается навести нас на свой след.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72