По имеющимся у нас документам, Сонька, тогда еще Шейва Соломониак, родилась в 1846 году. Долгие годы числилась «варшавской мещанкой». Обладала исключительными способностями: с семи лет свободно читала по-русски и по-немецки, в уме решала сложные математические задачи. Пробежав страницу книжного текста, могла воспроизвести ее на память.
Мимолетной встречи ей хватало, чтобы навсегда запомнить человека — особенности его речи, одежды, имя Привлекательная внешность, богатые платья и украшения, умение с каждым найти верный тон помогали завоевывать доверие даже случайных знакомых. Но словно в насмешку природе, наградившей Соньку этими достоинствами, она обратила их во зло людям.
ЗНАКОМСТВА СЛУЧАЙНЫЕ…
Сонька любила железную дорогу. Та помогала ей стремительно уноситься с того места, где в данный момент ей менее всего хотелось быть. Кроме того, путешествие по «железке» представляло замечательную возможность для случайных и быстролетных знакомств, суливших немало заманчивого.
На этот раз Соньке никак нельзя было оставаться в Петербурге. И причин тому было две.
Впрочем, поведаем все по порядку. В минувший четверг Сонька прикатила в северную столицу из Вены, в которой она облапошила, к слову говоря, какого-то местного инженера на одиннадцать тысяч марок. В Петербург она прибыла с двумя своими соратниками и бывшими официальными мужьями — румынско-подданными Хуней Гольдштейном и Михелем Блювщтейном.
Сонька, неукоснительно соблюдавшая конспирацию, разогнала соратников по разным углам. Хуня остановился в номерах Баранова, что в Чернышевском переулке, а Михель в «Англетере» на Малой Морской, 1. Сама Сонька заняла «люкс» в «Пассаже» (Невский, 51).
— Будем отдыхать и наслаждаться красотами жизни, — обещала Сонька. — Вот вам, аристократы, на любовь и вино, — своими изящными пальчиками, со вкусом украшенными дорогими бриллиантами, она отмусолила им по полтысячи рублей. — Понадобитесь, я найду вас. Зай гезунд!
Увы, с отдыхом у наших тружеников ничего не получилось. Уже на другой день, прогуливаясь по Невскому проспекту, Сонька почти случайно познакомилась с высоким седовласым господином, одетым со старомодной чопорностью. Разговорились.
— Бывший директор мужской Саратовской гимназии Динкевич Михаил Осипович, — представился седовласый. — Двадцать пять лет беспорочной службы, а вот теперь, — в его голосе зазвучали нотки обиды, — вывели на пенсион.
Сонька внимательно и ласково глядела своими бархатистыми глазами на Динкевича, словно ободряя его к рассказу. И он продолжил:
— В Саратове я жил с дочерью, зятем и тремя внуками. Но я никогда не забывал своей родины — Москвы. Я родился и до женитьбы жил на Остоженке…
— «Город чудный, город древний! Ты вместил в свои концы и посады, и дворцы!» — белозубо улыбнулась Сонька. Это стихотворение она учила в десятилетнем возрасте. Память не подвела!
— Прекрасные строки Федора Глинки! — обрадовался Динкевич. — А вы, сударыня, тоже москвичка?
— Позвольте представиться: графиня Софья Ивановна Тимрот, урожденная Бебутова. У нас родовое гнездо в Москве.
— Ах, фамилии громкие! А я продал свой домик в Саратове и решил со всей семьей обосноваться в Белокаменной. Всех денег, считая нажитые, 125 тысяч. Дворец, конечно, не купишь, но…
— Без всяких «но»! — внушительно заявила Сонька. — На эти деньги нынче в Москве можно купить отличный дом с участком. — Она задумчиво положила руку на кисть собеседника и проникновенно сказала: — Считайте, вам повезло. Мой муж — гофмейстер Двора Его Императорского Величества. Так вот, Григорий Петрович только что получил назначение послом России в Париж. И мы уже решили продать свой московский дом…
— Ой, мне вряд ли это по средствам, — смущенно забормотал Динкевич.
— А мы за деньгами не гонимся, — Сонька гордо вскинула голову. — Нам важно родовое гнездо передать в хорошие руки. Думаю, ваших денег вполне хватит. Отдадим со всей обстановкой.
— А где дом? — загорелся Динкевич. Сонька, лихорадочно соображая, кокетливо
улыбнулась:
— Приедем в Москву и я вам покажу. А пока извольте иметь от вас эту крошечную тайну.
— Конечно, так даже интересней, интрига!… Когда, графиня, прикажете смотреть владения?
— Мне назначена аудиенция у Государыни Императрицы! — тоном, полным спокойного достоинства, произнесла Сонька. — Освобожусь через пять дней. В старой столице буду 17 августа.
— Как это кстати! — потер ладоши Динкевич. — Я рассчитываю посетить свою старую тетушку. Она живет в Клину, как раз по пути.
Сонька влезла в ридикюль, вынула небольшой по размерам железнодорожный справочник, нашла нужное:
— Я поеду пятым скорым поездом, разумеется, первым классом. Куплю отдельное двухместное купе. В Клину поезд будет в 8 часов 20 минут утра. Проводнику скажете, что идете ко мне. Дальнейший путь мы проделаем вместе. Согласны?
— Графиня, позвольте поцеловать ваши ручки! Как я вам обязан. У вас истинно ангельская душа, вполне согласная с вашей прекрасной внешностью! Деньги у дочери, сегодня же дам телеграмму, пусть срочно с мужем и детьми выезжают в Москву. Чтобы успели прибыть к 17-му.
…Уже через час Сонька совещалась со своими соратниками. Был выработан план действий. Ху-ня и Михель с первым же поездом отбыли в Москву. Динкевич дал телеграмму дочери, а сам направился к тетушке в Клин. Сонька осталась в Питере наслаждаться «красотами жизни».
ВЛЮБЛЕННЫЙ ЧИНОВНИК
16 августа, незадолго до отхода поезда, Сонька зашла в ресторан. Там к ней пристал какой-то дядя в форме акцизного чиновника. Он был несколько выпивши и по этой причине находился в куражном настроении:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16