Где ты был? – спросил я, и это прозвучало довольно грубо. Я не хотел этого, но уж так получилось.– Я говорил с чудесной женщиной, – ответил он, злясь на меня, но стараясь сдерживаться. – Она много думает о тебе, и тебе следовало бы обойтись с ней получше.– Так о чем вы говорили?Элиот сухо ответил:– Она беспокоится о тебе. Не знаю, почему. Но она задала мне несколько вопросов, и я на них ответил. Послушай, твое нынешнее гражданское состояние – это что, военная тайна?– Черт! – воскликнул я. – Моя жизнь – открытая книга.Я встал и вышел. Стоя на углу, я слушал грохот железной дороги. Чувствовался запах озера.Элиот присоединился ко мне, уплатив по счету. Он был грустным, но не злым. Я чувствовал себя дураком.Извини, – сказал я.– Забудь об этом. Хочешь еще где-нибудь выпить пива?– Нет.– Может, подвезти тебя куда-нибудь? У меня есть машина, в гараже отеля. Правда, она, в основном стоит: у меня карточка "Е".Я коротко рассмеялся.– У тебя и у каждого политика в этом городе. Держу пари.– Для парня, который только что приехал из-за океана, – сказал Элиот, – ты все схватываешь на лету.– Но я же не первый раз в Чикаго.– Нет? Тогда, может, ты придумаешь, где бы мы могли выпить еще пива. Что скажешь?В конце концов я сказал «да», и мы отправились в коктейль-бар Барни. Брат Барни Бен обнял меня, хотя мы никогда не были с ним друзьями. Но я был последнее время рядом с его братом, поэтому, в некоторой степени, заменил ему его. Он только сегодня говорил с Барни, который звонил ему из Голливуда. Барни должен скоро вернуться, но Бен не знал точно, когда именно.Бар закрывался к часу ночи – еще одна дань военному времени, – но как сказал один мудрец: «Если ты не успел напиться к часу ночи, значит, ты не пробовал это сделать». Мы с Элиотом вышли на улицу; он отправился в свой отель «Ла Саль», а я пошел к себе домой.На самом деле я не был пьян. Я выпил всего лишь шесть или семь бутылок пива за весь вечер. Но вы поймете, что я выпил достаточно, чтобы почувствовать усталость. Вы поймете, что у меня был довольно длинный день и довольно дерьмовый, чтобы я не захотел спать.Но вместо этого я уселся за свой стол в одном нижнем белье при свете неоновых ламп, который проникал в мое окно. Я уткнулся в сложенные руки, как ребенок, который засыпает за столом, но я не спал. Я сидел и смотрел на свою сложенную раскладушку, на свежие простыни и одеяла, которые поджидали меня. Я спал на этой кровати столько раз, столько лет назад! Дженни. Луиза.Я нагнулся под стол, поискал и нащупал ключ, который прибил там давным-давно. Я вытащил его и сунул в нижний ящик. Там, ожидая меня, лежала бутылка рома и мой девятимиллиметровый пистолет. Они были перевязаны ремнём от кобуры. Я развязал их, оставил пистолет в кобуре на столе и отхлебнул рома, как будто в бутылке была шипучка.Но я все равно не мог уснуть. Я даже не мог думать о сне.Кто убил тебя, Эстелл?Д'Анджело, ты тоже вернулся? И тоже, как и я, ведешь свою войну у себя дома? Была ли Эстелл в списке погибших?Монок, кто убил тебя, дружище? Вокруг летят пули, Монок стонет, Барни кидает гранаты; Д'Анджело, ты где?Кто-то застонал.Я.Я выпрямился.Я заснул. На одно мгновение. Я весь взмок, как от лихорадки. Неоновые лампочки мигали перед глазами. Я выпрямился, меня зазнобило, и я подумал о том, смогу ли еще когда-нибудь уснуть и опять не вернуться мыслями в этот окоп. Я думал, смогу ли спокойно спать до того, когда узнаю, кто все-таки убил Монока.И Эстелл. В моем сознании они оказались связанными вместе. Не их смерти, а их убийства. И связывал их Д'Анджело.Кто-то постучал в дверь.Я взглянул на часы: был третий час.Я вытащил свой пистолет из кобуры.Подойдя к двери, открыл ее и направил пистолет в человека, который там стоял.Маленький человек, от которого пахло пудрой, одетый в костюм мужского фасона с большими плечами. Только это был не мужчина. Там стояла Салли, прижимая свою сумочку, как фиговый листок. Ее светлые кудри в беспорядке обрамляли ее лицо. Она была как ангел. А я стоял перед ней в нижнем белье, держа в руке пистолет. Она улыбнулась мне приветливо и грустно сказала:– Пожалуйста, не стреляй.Я уронил пистолет на пол, обнял ее и прижал к себе. Прижал к себе.– Элен, – прошептал я. – Элен. 5 На следующее утро шел снег, а неистовый ветер с озера гнал и кружил снежинки, делая обычный снегопад похожим на бурю. Я засунул руки поглубже в карманы, натянул шляпу. Я опустил голову вниз, и снежинки, похожие на осколки стекла, царапали лицо, пока я брел по улицам от железной дороги до помещения для гражданской панихиды, где должно было состояться прощание с Эстелл.Маленькая кладбищенская часовня была расположена в рабочей части делового района Лейквью. Пришло совсем немного народу. Я сжал руку плачущей матери Эстелл и обменялся рукопожатием со смущающимся отчимом девушки. Я прежде не видел их, но мать Эстелл помнила мое имя еще с того времени, когда Эстелл была девушкой, работавшей за прилавком в «Рикетте». В худом лице матери Эстелл угадывалась дерзкая красота девушки; у нее были такие же зеленые глаза, только мать Эстелл носила очки в тонкой оправе, и в ее глазах не было выражения алчности. Я пожал руку привлекательной брюнетке в меховой накидке – кузине Эстелл. Ставлю пять против десяти, что она тоже была одной из двадцати шести девушек.Вчерашние вечерние газеты и сегодняшние утренние были полны россказнями многочисленных поклонников о «королеве клуба», но ни один из этих поклонников так и не появился. Маленькая неприметная часовня заполнилась лишь на треть, и единственными мужчинами там оказались отчим Эстелл, распорядитель, босс Друри – шеф детективов Салливан – и я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106