Здесь не получают почту. Словом, это была гребаная зеленая преисподняя.Я взглянул на Барни – не первой молодости пса, попавшего в ад войны.– Еще одна хорошенькая мясорубка, – сказал я.– Semper fi, приятель, – сказал Барни, усмехаясь. На вид он был вполне спокоен. Но меня не проведешь.Как и на мне, на нем были стальной, покрытый маскировочной раскраской шлем, тяжелая зеленая брезентовая куртка. На левом нагрудном кармане куртки была надпись, сделанная по трафарету: «Морская пехота США». На плетеном поясе для пистолета висели две фляги, нож, ручные гранаты, сумка для патронов и комплект для оказания первой помощи. Зеленые брезентовые брюки были засунуты в коричневые полотняные гетры, а поверх них завязывались высокие грубые ботинки – бундокеры. На воротнике – на счастье – была приделана бронзовая эмблема корпуса морской пехоты, с изображением земного шара и якоря. Тяжелый ранец на его спине, как и мой, несомненно, вмещал пончо, запасную пару носков, парадную форму, сухой паек, двадцать, или около того, комплектов боеприпасов для карабина, пару ручных гранат, таблетки соли, зубную щетку, пасту, электробритву и брезентовую флягу. У Барни также с собой были фотографии близких и его девушки, бумага для писем, ручка, чернила – в водонепроницаемых пакетах. У меня ничего такого не было. У меня не было семьи или девушки. Может быть, именно поэтому я, в свои тридцать шесть лет, находился сейчас на корабле Хиггинса, направляющемся к дразнящему песочному пляжу.Еще в пути Барни впутал меня в неприятности. И порядочные, надо сказать.Кстати, на заметку: Барни – это Барни Росс, боксер, ныне бывший боксер, обладатель титула чемпиона мира в легком и втором полусреднем весе. Мы вместе выросли в Вест-Сайде Чикаго. Наша детская дружба сохранилась, и по сути, все это дерьмо началось, когда седьмого декабря сорок первого года мы с ним сидели в отдельном кабинете за коктейлем в коктейль-баре Барни Росса напротив отеля «Моррисон».Мы спорили с двумя спортивными журналистами о том, сможет ли Джо Льюис удержать корону тяжеловесов. Было включено радио – шла спортивная передача – и ведущий прервал ее для выпуска новостей, но все шумели так сильно, что не заметили этого. Бармен Бадди Голд подошел к нам и спросил:– Так вы, ребята, не слышали, что случилось?– Только не вздумай мне сказать, что Джо Льюис повредил руку на тренировке, – сказал Барни.– Япошки бомбили Перл-Харбор.Глаза Бадди округлились, как иллюминаторы у судна.– О Господи, радио включено, вы что, не слушаете?!– Что это за Перл-Харбор? – спросил Барни.– Это на Гавайях, – ответил я. – Морская база или что-то в этом роде. Барни скорчил рожу.– Япошки бомбили собственную гавань?– Это наша гавань, schmuck, – ответил я.– Уже не наша, – сказал Бадди Голд и мрачно удалился, протирая на ходу стакан.С того самого времени, или сразу после того, как президент Рузвельт произнес свою речь о «позорном дне», Барни говорил только о том, чтобы записаться в армию.– Это глупо, – говорил я ему, приводя Бог знает сколько аргументов по этому поводу, когда мы посиживали в его баре и пили пиво в отдельном кабинете.– Так, значит, глупо защищать страну, которая была так добра ко мне?– Пожалуйста, Барни. Не надо снова произносить свою речь о том, что ты «попал сюда из гетто, чтобы стать чемпионом». Ты не на открытии какого-нибудь чертового супермаркета ленточку перерезаешь. Дай мне передышку.– Нат, – сказал он. – Ты меня разочаровываешь. Нат. Это я. Натан Геллер. Парень из Чикагского полицейского управления, занимающийся карманниками, и в то же время удачливый мелкий бизнесмен, имеющий детективное агентство из трех человек (одна из которых – секретарша) в здании, владельцем которого был тот самый экс-боксер, с которым я спорил. Фактически в нашем агентстве было уже два человека – мой младший помощник на следующей неделе отправлялся в армию.– Мне кажется, – сказал я, – ты считаешь, что я тоже должен отправиться на войну.– Ты должен решать сам.– Да меня даже не возьмут, Барни. Я уже старый. И ты, кстати, тоже – для такого дела. Тебе тридцать три. В морскую пехоту не берут в таком возрасте.– Я подхожу по возрасту, – сказал он, тыча себя большим пальцем в грудь. Он был гордым. Вызывающим. – И ты тоже. Они берут всех, кто подходит, до тридцати пяти.– Ты не прав в двух пунктах, – ответил я. – Во-первых, ты и не заметил, что мне уже исполнилось тридцать шесть. Но спасибо тебе, конечно, за твои слова. Во-вторых, ты женат. Знаю-знаю, что ты добиваешься развода, но после него ты ведь сразу собирался жениться на Кати.Кати была очаровательной актрисой, на которую Барни положил глаз, как только его семейная жизнь стала разваливаться.– Итак, – продолжал я, – они берут женатых мужчин только до двадцати шести. А тебе было двадцать шесть, когда ты сражался с Мак-Ларнином.Барни мрачно разглядывал свое пиво.– Я не собираюсь уклоняться от своих обязанностей, выискивая какие-нибудь лазейки. Насколько мне известно, я больше не женат, поэтому намереваюсь присоединиться к войскам.– Пожалуйста, Барни. Ради Бога, ты – зависимый человек. У тебя есть семья.– Как раз поэтому я это и делаю. У меня есть особая необходимость представлять свою семью в армии.– Почему?Он передернул плечами.– Потому что никто, кроме меня, не может пойти. Бен слишком стар. У Морри не все в порядке с позвоночником. У Сэмми – эпилепсия, а у Джорджа – плоскостопие, и призывная комиссия забраковала его.– Бедный, несчастный негодяй Джордж. Представляю, каково ему теперь: идти по жизненному пути с плоскостопием, когда ты давал ему такую прекрасную возможность потерять, к чертовой матери, обе ноги!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106