Поэтому, когда я позвонил в «Капри» и попросил о встрече с Нитти, я не удивился, что мне перезвонил мужчина, который, не представившись, предложил приехать в вестибюль отеля «Бисмарк» в два часа дня в понедельник.«Бисмарк» находился на углу Ла-Саль и Рэндольф, через улицу от Сити-Холла. Недавно перестроенный отель высился на Джерман-Сквер, там же находились несколько немецких клубов, управление пароходства и магазины западной части района Риалто-Тиетер.Я прошел мимо швейцара в униформе и поднялся по широкой, покрытой красным ковром лестнице. Когда я шагал по мраморному полу роскошного вестибюля с высоким потолком, мои шаги отдавались эхом. Через некоторое время ко мне подошел широкоплечий мужчина небольшого роста, с темными, начинающими редеть волосами и холодными, как мрамор, глазами.Это был «Маленький Нью-Йорк» Луи Кампанья, личный охранник Фрэнка Нитти.Он молча встал передо мной с выражением брезгливости и отвращения на лице. Кампанья кивнул мне головой, показав, что мне нужно встать. Я поднялся с дивана и последовал за ним в лифт. Лифтер в униформе, не спросив, какой нужен был этаж, поднял нас на седьмой. Кампанья выпустил меня из лифта первым.Пока мы шли по коридору, я осмелился спросить:– Надеюсь, вы не злитесь на меня за старое? Как-то я стукнул Кампанью, но это длинная история...Не глядя на меня и шагая рядом, он ответил:– Если Фрэнк сказал – никаких обид, то и нет никаких обид.Я не стал продолжать эту тему.В конце коридора был маленький вестибюль, здесь на единственной двери под номером 737 золотом было написано «Президентский номер». Я стоял в вестибюле по одну сторону двери, а Кампанья со змеиным взглядом – по другую. Руки у него свободно болтались. Сильные большие руки.– Хотелось бы поиметь такой костюмчик, – заметил я. – А то в моих всегда видно, что у меня с собой есть пистолет.– Ты не можешь платить такие большие деньги моему портному, – ответил он. Я пожал плечами.– Наверное, так.Я вспомнил, что он даже не обыскал меня на предмет оружия. Кампанья сразу увидел, что у меня оружия нет. Мой костюм был недостаточно хорошо сшит, чтобы скрывать оружие. Преступный мир мог научить нас, как нужно ухаживать за собой и следить за высокой модой.Дверь открылась, и толстый маленький человек в очках в железной оправе, черных галстуке и шелковом костюме вышел, улыбаясь и разговаривая с кем-то, стоявшим позади него.– Для меня это всегда удовольствие, Фрэнк. Кампанья закрыл дверь за толстым человеком. Тот надел шляпу, и когда проходил мимо меня, я спросил его:– Как дела, Вилли?Вилли Бьеф прищурился, потом произнес:– Геллер?– Правильно.Он усмехнулся.– Как ты себя чувствуешь в роли бывшего копа?– А как ты себя чувствуешь в роли бывшего сутенера?Усмешка превратилась в издевку.– Умная задница всегда останется умной задницей.– Ты останешься сутенером до самой смерти. Наверное, Бьефу хотелось дать мне в зубы. Но я прекрасно понимал, что он не сделает этого. Работая раньше в профсоюзах, он всегда за спиной прятал дубинку. А когда занимался сводничеством, было известно, что он крепко бил своих девочек. Именно за это я его арестовал, когда носил форму полицейского. Еще до того, как меня послали следить за карманниками, я работал в паре с одним частным детективом Чикаго Вильямом Шумекером «Олд Шуз». Мы совершили налет на бордель и поймали Вилли Бьефа, когда тот пытался скрыться по черной лестнице с бухгалтерскими записями. Когда мы притащили его обратно наверх, одна из девиц призналась, что Вилли был ее сутенером. Услышав это, он вырвался и сильно ударил ее. Его осудили на шесть месяцев отсидки в тюрьме. Но этот ублюдок даже не отсидел и этого срока. Что поделать – Чикаго!Бьеф все еще раздумывал, показать ли мне, где раки зимуют. Он, наверное, рассчитывал, что Кампанья поможет ему. Но он не знал, почему я здесь нахожусь, может, работаю на Нитти. Тогда ему не стоило бы связываться со мной. Он был просто трусом.– Нам нужно простить все друг другу, – сказал Бьеф и быстро поковылял прочь.– Ненавижу этого маленького сутенера, – произнес я.Кампанья невозмутимо смотрел на меня, потом его сжатые губы слегка раздвинулись в улыбке. Я посчитал, что если он со мной согласен, то напряженность в наших отношениях слегка ослабнет. Но если Нитти решит, что мне нужно умереть, то Кампанья безусловно сделает это, чтобы сохранить свою работу.Сейчас он показал мне своим коротким и плоским пальцем, чтобы я оставался на месте, и сказал:– Подожди здесь, я посмотрю, что делает Фрэнк. Буквально через секунду Кампанья вернулся и спросил:– Фрэнк хочет знать, ты по личному вопросу?– Извините?У Кампаньи опять появилось выражение отвращения на лице.– Можешь ли ты говорить о своем деле в присутствии еще кого-либо, или разговор предназначен только для ушей Фрэнка?– Только для Фрэнка, – ответил я. Кампанья кивнул, вернулся в номер, потом снова вышел ко мне.– Придется подождать несколько минут. У Фрэнка парикмахер.– Вот как?Мы стояли в ожидании у прикрытой двери.Внезапно Кампанья сказал:– И я тоже.– Что?– Я тоже ненавижу маленького сутенера Бьефа. Хотите сигару?– Спасибо, нет.Кампанья вынул сигару, такую же толстую, как его пальцы, и зажег ее. Я почувствовал довольно приятный запах. Многие парни в городе продали бы душу за работу, которая стоила бы столько, сколько одна эта сигара.Я совсем не собирался осуждать Кампанью за то, что он наслаждался сигарой. Если иметь такую работу, как у него, жизнь может оказаться очень короткой. Почему бы не доставить себе удовольствие? Я был ему благодарен даже за мимолетный жест человеческого контакта между нами. Может, этот жест окажется в будущем благоприятным для моей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108