– спросил меня Пурвин.– Нет, но сообщил их имена Стеги, когда приходил ко мне прошлой ночью.Помрачнев, Коули сказал:– Мы знаем и позаботимся об этом.– Вот как? Пурвин добавил:– Стеги сегодня днем допрашивал Анну в отделении на Шаффилд-авеню, но мы уже послали туда наших людей, чтобы забрать ее.На его тонких губах появилась кривая улыбочка.– Мы заявили, что это дело ФБР, и потребовали, чтобы они прекратили ее допрос. Сейчас Анна Сейдж находится в ведении федеральных органов, и они ее защитят.– Она в тюрьме?– Нет, – ответил Коули. – Мы просто присматриваем за ней.– А Полли?– И за ней тоже, – кивнул головой Пурвин.– Я заметил, что их имена не попали в газеты. Есть надежда, что о них так и не узнают? Пурвин усмехнулся.– Никакой, потому что вы сообщили их имена Стеги. Если чикагская полиция узнала их имена, то они вскоре замелькают в газетах. Эти негодяи продадут свою бабушку за чашку кофе.Я улыбнулся. Когда Пурвин старался говорить жестко, это выглядело просто жалко.– Вам не стоит беспокоиться, пресса дает о вас самые лестные отзывы.Коули на это не отреагировал, но на лице Пурвина появилась довольная улыбочка.Мне захотелось стереть эту улыбочку с его лица.– Вы теперь понимаете, что убили не того человека, а?Пурвин вскинул руки вверх.– Господи! Опять!Коули сидел и качал головой, как будто я был хорошим студентом, который постоянно разочаровывал своего профессора.– Я не собираюсь сообщать об этом в газеты, буду придерживаться той версии, которую сообщил Дэвису. Мне просто интересно, как вы разобрались с тем, что наделали – помогли Нитти и Диллинджеру и убили подсадную утку. Ведь теперь им стало спокойнее жить.Коули попытался убрать завиток волос со лба, но прядь опять вернулась на свое место. Он сказал:– Если вы по-прежнему настаиваете на своей версии, почему же молчите? Почему не сообщите это прессе? Вы могли бы получить за подобное сообщение кругленькую сумму.Пурвину не понравилось предложение Коули.– Если я начну болтать об этом, Фрэнк Нитти будет недоволен... Да и неважно сейчас, кто был этот бедный парень, убитый у «Байографа». Он мертв, и все. Я понимал, что так случится, мне хотелось предотвратить его гибель. Но не удалось. Повезло другим участникам драмы.Встав, Пурвин принялся шагать по комнате, потом, держа руки в карманах, подошел к открытому окну и посмотрел на «Рукери».– Не пойму вас. Геллер, вроде бы не глупый человек, но серьёзно верите в то, что мы убили похожего на Диллинджера человека! Какая ерунда!Он повернулся и грустно посмотрел на меня.– Кто это, как не Джон Диллинджер?!– Вам так не хочется верить, что это мог быть другой, – ответил я, вовсе не собираясь его подкалывать.Пурвин подошел ко мне, не вынимая рук из карманов. Он был похож на мальчика, изображавшего взрослого мужчину.– Какого черта, что вы хотите этим сказать?Я начал вредничать.– Послушайте меня, малышка Мел, если я что-то и говорю, вам не следует меня просить, чтобы я повторял это четыре раза!Его лицо стало обиженным и злым. Он послал меня к черту и быстро зашагал к двери.– Мне нужно спешить теп поезд, и у меня нет времени выслушивать ваши глупости, – сказал он.– Мелвин, я могу доказать, что это был не Диллинджер!Он остановился.– Я действительно могу это сделать, – продолжал я, – но если вы спешите на поезд...Он вернулся к столу и сел рядом с Коули. Выражение их лиц было взволнованным.– Я только что был в морге, как следует рассмотрел тело убитого и внимательно прочитал отчет о вскрытии.Пурвин разозлился.– Как вы смогли...Я потер большой и средний пальцы в классическом жесте – деньги. Пурвин замолчал, а Коули заморгал и кивнул головой. Я продолжал:– Человек, которого убили Заркович и О'Нейли, действительно был примерно того же роста и веса, что и Диллинджер. Хотя внешне он мало похож на Диллинджера, но шрамы за ушами говорят о пластической операции, и ею можно также объяснить черты внешнего несходства лица. Но что вы скажете о глазах?– О глазах? – переспросил Пурвин.– У трупа были карие глаза. Я сам это видел прошлой ночью. И то же самое указано в отчете – карие глаза.– Ну и что? – спросил Коули.– У Диллинджера были серые глаза.Пурвин раздраженно заявил:– Если у трупа были карие глаза, то у Диллинджера тоже должны были быть карие глаза, потому что этот труп и есть Диллинджер. Вы, Геллер, несете какую-то чушь. Мне действительно важно не опоздать на поезд.Он снова встал.– Если хотите, можете рассказать Коули о своих фантазиях, у меня же нет для этого ни времени, ни настроения.– Сядьте, Мелвин, – попросил я, – вам следует услышать еще кое-что, иначе я найду для себя других слушателей.Он сел.– У убитого отсутствует родинка на переносице между глазами. Нет и нескольких шрамов от пуль. На губе отсутствует шрам.– Пластическая хирургия, – подсказал Коули. Пурвин вызывающе продолжил:– Мы точно знаем, что у Диллинджера недавно была пластическая операция. Сегодня днем наши арестовали двоих, знавших о пластических операциях, которые сделал Диллинджер, – его личного адвоката Луи Пикета и врача, который оперировал Диллинджера. Скоро мы арестуем и остальных.Все это звучало в жанре пресс-релиза, и я сказал им об этом.– Вы очень назойливый человек, – заметил Пурвин.– Если у Диллинджера и была недавно операция, так неужели за это время шрамы успели полностью зажить? Его верхняя губа должна быть розового цвета. Но у убитого нормальные губы, поверьте мне.Пурвин осуждающе покачал головой.– Вам следует быть серьезнее. Геллер. Откуда вы берете свои «факты»? Из газетных статей? Откуда у вас столь подробные описания?Достав из кармана сложенный лист бумаги, я развернул его и положил на стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108