– Воршем – училище для специалистов по похоронам. Эти люди практикуются здесь за ваш счет.– О, Боже...– Лучше выгнать их отсюда. Одно дело – разрешить прийти сюда действительно студентам университета, вам за это ничего не будет. Но если узнают, что вы разрешали гробовщикам практиковаться в изготовлении посмертных масок на таком важном вещественном доказательстве, вас могут выгнать с работы.Он мрачно кивнул головой. Я пошел за ним подальше от запаха формалина и поднялся по лестнице в зал, где воздух был пропитан потом.Кулхен нашел свободного копа и велел ему выдворить студентов и их профессора-бальзамировщика. Затем он повернулся и с раздражением посмотрел на меня. Его маленькие усики дергались над надутыми губами.– Вы все еще здесь? – спросил он. Но на этот вопрос никакого ответа не требовалось.– Вы могли бы поблагодарить меня.– Спасибо. Вы уже получили удовольствие на свои десять долларов, а теперь убирайтесь.Я по-дружески положил ему руку на плечо и повел в коридор. Он вновь надул губы, но мне показалось, что ему это понравилось.– Мистер Кулхен, у меня еще одна просьба к вам, на Другие десять долларов. Между прочим, у меня имеется еще двадцать долларов.Он закивал головой и даже улыбнулся.Я снял руку с его плеча и сказал:– Мне нужно посмотреть отчет о вскрытии.– Зачем? – немного подумав, спросил он.– А почему бы и нет?Он еще подумал.– Вы кто? Репортер?– Я просто тот, у кого есть двадцать долларов.Он протянул руку за деньгами.– Должен вам сказать, что это стоит гораздо дороже. Имеется только две копии. Я положил ему в руку десятку.– Мне не нужна копия. Я даже не стану ничего записывать. Мне просто нужно прочитать отчет.Он снова задумался, но ненадолго. Крепко зажал в руке десятку и, коснувшись моей руки, сказал:– Стойте здесь.Я стоял, как приклеенный. Вскоре Кулхен вернулся с тремя листочками бумаги и протянул их мне.Это была копия протокола коронера – две исписанные страницы стандартной формы, а третья – заключение с описанием видов ранений и состоянием отдельных органов убитого человека. Там были интересные детали. Я читал эту страницу в течение пяти минут, стараясь запомнить важные для меня сведения. Кулхен стоял рядом, как тощая статуя. Вскоре я вернул ему копии, передал еще одну десятку и зашагал впереди него в приемную, где пришлось пробираться через шумную вонючую толпу.Толстую блондинку в платье в горошек прижали ко мне. Она красила губы, глядя в зеркальце пудреницы, пока мы пробирались сквозь море плоти. Ей удалось накрасить губы и одновременно поговорить со мной.– Я разочарована, – сказала она, обращаясь ко мне. – Он совсем не похож на фотографии в газетах. Просто обычный мертвец. Но, черт побери, я, пожалуй, снова встану в очередь и посмотрю на него еще раз!– Прекрасная идея, – ответил я, и нас выдавило сквозь дверь в горячий свежий воздух. Парень в оранжевой кепке и галстуке вернулся со свежим подносом льда и апельсинового сока. Я не смог удержаться, купил стаканчик и залпом опустошил его. Сок был холодный и приятный на вкус. После проведенного в морге времени начинаешь ценить такие мелочи жизни.По дороге к своей машине я увидел какого-то папашу с плачущим мальчиком лет одиннадцати. Одну руку отец держал на плече сына, а другой, с зажатой в ней кровавой тряпкой, помахивал в такт ходьбе.– Я хотел, чтобы ты сам увидел все и получил урок морали. Ведь так говорит Мелвин Пурвин: «Преступление ничем не оправдано»! Запомни это.При этом папаша не забывал помахивать окровавленным обрывком платка.Пока я ехал к «Бэнкерс билдинг» в надежде застать там Коули и Пурвина, я думал об этом. 24 Казалось, они обрадовались мне.Коули в коричневом свободном костюме стоял рядом с большим, покрытым стеклом столом, за которым сидел щегольски одетый Пурвин. На сей раз в приемной не было юноши, который пытался бы остановить меня. Было уже почти шесть часов, и большинство столов в офисе опустели. Окна были приоткрыты, через них проходил теплый, но свежий воздух. Медленно наступал вечер.Я стоял перед Пурвином, сдвинув шляпу на затылок. Хотя я и был без пиджака, но рубашка пропиталась потом. Наверное, от меня несло потом, как от той толпы в морге.Коули смущенно улыбнулся мне.– Вы бы видели, что здесь творилось утром, просто сумасшедший дом.Пурвин, вставая из-за стола, тоже выдавил из себя улыбку.– Я рад, что вы заскочили к нам, мистер Геллер.У него опять прорезался легкий южный акцент. Можно подумать, он приглашал меня сюда. Показав рукой на дверь, предложил:– Пойдемте в конференц-зал и там поболтаем...Я не возражал.Мы сели за длинный стол, предназначенный для двенадцати человек. В этой большой комнате вдоль стен стояли еще маленькие столы. Их, видимо, использовали при допросах, и стояли они вдоль стены, где были окна. Сквозь окна я мог видеть располагавшийся через аллею «Рукери», выглядевший весьма загадочно. Одиннадцать этажей небоскреба «Рукери» были отделаны в мавританском стиле. И он выделялся среди новых, высоких и модных соседей, не говоря о старых, приземистых и потрепанных зданиях.Первым заговорил Коули.– Я не встретил в газетах ни одной статьи, где бы приводились ваши высказывания.– Еще встретите.Услышав это, Пурвин чуть не вскочил. Его приветливости хватило ненадолго.– Что вы сказали?Так как я сидел между Коули и Пурвином, мне пришлось отодвинуть стул назад, чтобы контролировать их взгляды, мешая вести двойную игру со мной. Я коротко рассказал им о том, что сообщил Дэвису. Мне показалось, что на душе у них полегчало, потому что я им ничем не навредил.– Вы ничего не говорили о Полли Гамильтон или об Анне Сейдж?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108