В остальном это было моей виной, что Леонардо и Томмазо сумели сконструировать только три таких дрожащих палочки, как мы их называли. Изготовление было непростым, и с тех пор, как мы расчистили тайник в квартале Тампля, итальянцы были лишены удобных условий для работы. Если бы я лучше следил за солнечным камнем, то нам бы не пришлось покидать тайник. Проклятому Леонардо вовсе не нужно было говорить об этом мне, чтобы подзадорить мой пыл.Но где мы должны были искать? Мой взгляд скользил по бесконечным рядам лотков, складам, карточным столам и сценам, которые высились на слегка поднимающемся склоне на левом берегу Сены и между которыми толклись торговцы, оборванцы, музыканты, комедианты, артисты, нищие, как и, к тому же, совершенно безвозбранно — мальчишки, проститутки и их кавалеры: здесь продавалось буквально все, вплоть до «парного мяса» обоего пола.Исключением были только оружие и книги: первое — ради безопасности посетителей рынка и всех парижских горожан, последнее — потому что продажа ученых книг якобы оскорбляла честь соседней Сорбонны. При этом именно школяры безо всяких препятствий занимались оскорблением чести: многие — тем, что надели маски животных и демонов, другие — своим собственным сумасшедшим лицом. Часто толкотня людей и животных между палатками была столь плотной, что едва можно было пройти.И только три дрожащих палочки! Если эти штуковины, в чем я сильно сомневаюсь, вообще указывали на machina mundi или на кипящую руду, о чем сообщил Леонардо! Вторая палочка находилась в группе катаров, которые искали ближе к берегу Сены таинственный вход в прибежище дреговитов, третья — у Матиаса и его цыган. Остальные катары и египтяне наудачу обыскивали рынок, раскрыв глаза и уши. Они должны были замечать все, что покажется им подозрительным. Но что должно показаться подозрительным в таком пестром, шаловливом оживлении?Во второй половине дня, когда мы оставили позади палатку горшечников, нам повстречался танцующий медведь. Огромный Золтан под звуки играющего на флейте Рудко выделывал более или менее ловкие повороты на радость публике. Милош и Ярон собирали подаяния собравшейся толпы и относили их Матиасу, который сидел на пне и кидал монеты в деревянный ящик. Но только часть ящика была предназначена для монет — в другой находилась дрожащая палочка, однако, не дрожавшая ни на йоту. Как и у Вийона.— Это бесцельно, — вздохнул герцог. — Эти палочки задрожат именно тогда, когда их от отчаяния бросят о ближайшую стену.— Они забьются, когда почувствуют силу горящей руды, — повторил Леонардо твердым голосом. — Если они до сих пор этого не сделали, значит, мы еще не добрались до мировой машины.— Возможно, так, а возможно и нет, — пробурчал я в сомнении. — Сути истории с горящей рудой я все равно не понял.— Сейчас не время объяснять вам это, — фыркнул Леонардо. — Вы можете мне поверить, у меня было достаточно руды, чтобы испытать дрожащие палочки.— Что это за руда? — спросил я, все еще не убежденный. — Откуда она? Какое воздействие она оказывает?Вийон ответил мне:— Тамплиеры добывали его при своем дреговитском великом магистре Бертране де Бланшфоре поблизости маленькой горной деревушки в Аквитании Аквитания — старинное обозначение для южного французского графства Лангедок (прим. автора).

, Ренн-ле-Шато. После Луллия используют эту руду, чтобы разжечь огромный мировой пожар. От руды исходит невидимая сила, опасная и разрушительная. Кто слишком долго находится с ней в контакте, умирает медленной, мучительной смертью. Поэтому Бертран де Бланш-фор вызвал шахтеров и литейщиков из Германии. Они не могли найти общего языка с местным населением и передать им дальше тайну. И когда они умирали, никто не больше не интересовался ими.Наши отряды разделились, чтобы продолжить поиски. Так проходили часы, и мы работали вблизи укрепленного аббатства. Уже близился вечер, а дрожащая палочка не дрожала. Мы устало присели за стоящие на открытом воздухе столы таверны, которая состояла из деревянного каркаса и натянутой поверх парусины. За вином и водой, хлебом и поджаренными яйцами с луковой похлебкой мы собирали новые силы, но не новое мужество.Я рассматривал шумящую толпу вокруг нас и просто не мог себе представить, что здесь отплясывают свой смертельный танец одни только потерянные души.Тоскливо я глядел на группку танцующих школяров и проституток, которые напились и теперь смеялись, довольные собой. Для них не существовала ни machina mundi, ни угроза их вечному веселью. Они не шутили о том, что ожидало их души после смерти. Не живет ли каждый в мире, который сам создает для себя?Прежде чем я предался меланхолии или пришел к слишком глубокому заключению, я подавился ложкой луковой похлебки и закашлял изо всех сил, словно заразился от Вийона. Леонардо похлопал меня по спине, пока мне не стало лучше, и я сумел полностью успокоить раздражение глотком вина.— Не так жадно глотайте, сеньор Арман, — призвал меня итальянец. — Задохнуться от вареного лука — смерть ни почетная, ни приятная.— Проклятье, закройте же, наконец, рот! — накинулся я на него. — Я захлебнулся не от жадности, а от удивления. От ужаса, если вам так угодно. Видите танцоров там, рядом с печью изготовителя паштета? На миг я увидел позади лицо человека, от которого до сих пор сумел прятаться: Жиля Годена.Мы вскочили, и Леонардо бросил пару монет на стол Поспешно мы скрылись в толпе, окруженные шаловливыми танцорами. Мы оглядывались по сторонам. Напрасно, Годена нигде не было видно.Вийон посмотрел на запад, где стояли в тени нескольких тополей пять больший амбарных сараев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178