Большой, стеснительный парень, никогда ни с кем не разговаривал. К тому же сильный, черт.
— Но вы, наверное, не знаете, чем он занимался? — спросила Джейн.
— Сдирал с китов шкуру. Дайте вспомнить... Это был год 1976, может быть, 1977. Да, точно, он стоял там на палубе с... Вы видели когда-нибудь топор для сдирания шкуры? Длинный такой, с чертовски острым лезвием на конце...
— Сегодня видели, — сказала Джейн ровным, как мне показалось, слабым голосом. — Но вы ведь не знали Питеркина?
— Нет, нет. Я думаю, его никто не знал. Он в городе пробыл недолго. Мало где бывал. Большую часть времени проводил там, на Чейниз-Бич. Господи, какой он был стеснительный. На кой шут он вам понадобился?
Я ответил:
— Он умер. Я — его адвокат. Маленькое наследство, вот и все.
Крейг Бриндел кивнул:
— Он всегда работал в полную силу, могу подтвердить. Техническим обслуживанием я обычно занимался по вечерам, и если мне требовалась помощь, на него всегда можно было рассчитывать. Никогда не сидел по пабам, никогда! Но до чего же неразговорчив! Можно было пробыть с ним целый час и не услышать от него ни слова.
Я подумал о том, что хотя бы по крайней мере одна информация подтвердилась. Питеркин действительно работал на Чейниз-Бич, поэтому появились основания предполагать, что лист находится где-то там.
Эти мысли отвлекли меня от разговора, и я словно сквозь туман слушал, как Джейн оживленно болтала со стариной Крейгом. У нее это получалось очень здорово. И вдруг я услышал, как она спокойно спросила, какие у них были самолеты. «Зачем, — пронеслось у меня в голове, — ведь мы это уже знали. Мы видели их сегодня днем».
И старина Крейг так же спокойно ответил ей. Но его слова прозвучали как гром среди ясного неба.
Глава 19
Одному Богу известно, что подумал Крейг, когда мы невежливо, быстро и небрежно простились с ним. Но нам не терпелось скорее выскочить на улицу. Как только за нами захлопнулась дверь, мы бросились друг другу в объятия и заплясали в каком-то неведомом танце.
— Нашли! — заорала Джейн мне на ухо.
Мы забрались в докторский автомобиль и поехали.
Джейн спросила:
— Сейчас?
— Конечно, черт возьми, сию минуту!
— Сейчас там все заперто на все замки и засовы. Ведь в помещении хранятся деньги.
— До которого часа? Когда он открывается?
— Путеводитель там, в ящике для перчаток, — сказала она.
Я нашел его и посмотрел:
— Девять утра. Не могу так долго ждать! Нет, я как-нибудь проникну туда.
Она прикрикнула:
— Не смей!
— Боишься, что там может быть Сергей?
Джейн трудно вывести из себя. Со своей обычной деловитостью она спросила:
— Что ему там делать? За нами хвост есть?
Я повернулся на сиденье:
— Не думаю.
Она заметила:
— Они люди опытные, знают, как следить. Ты уверен?
— Никого не вижу. Сзади никаких огней.
Он вздохнула:
— Лучше сам веди машину!
— Почему?
— Представь себе, что за нами кто-то есть, независимо от того, так оно или нет. Это твой, а не их родной город. Оторвись от них!
— Но никого нет.
— Заберись в укрытие, — сказала она, — как перепуганная змея.
Мы поменялись местами, и я начал кружить по улицам моего детства, которые сначала привели нас в Нанаруп, потоя35 снова вернулись к мосту Йакама... Мы проехали по всем окраинам с погашенными фарами. Полиция, на наше счастье, не встретилась. На одной из карт указан лишь единственный маршрут из Олбани к заливу Френчмен, а на другой, более подробной, еще и другой. По нему мы и поехали, никого не встретив, с выключенными фарами. На шоссе Болд-Хед мы снова их включили. После наступления темноты людей там мало, поэтому сразу обнаружились бы огни, появись они позади нас.
Было уже, наверное, одиннадцать вечера, когда я повернул наш «лендровер» к стоянке у «Мира китов». Машину спрятать в этом месте невозможно, но мы постарались поставить автомобиль так, чтобы его не сразу заметили. Потом вышли и огляделись.
В этот час Олбани светился тонкой полоской огней вдоль бухты. Здесь ложатся спать рано и спят долго. Мы наблюдали, как один за другим гасли огни. Позади нас, на дороге, по который мы приехали, стояла сплошная темнота. Все было неподвижно. Все, кроме неутомимого свирепого Индийского океана.
Когда мы днем ходили по «Миру китов», то не заметили, как искусно он огорожен. Огонек на приборной доске был нашим единственным освещением, и в темноте мы не нашли места, через которое можно проникнуть внутрь.
Джейн достала маленькую схему всей территории и тщательно ее рассмотрела. Интересовавший нас большой ангар находился всего в нескольких футах от забора. Земля здесь образовала небольшую горку, и ограждение казалось ниже.
— За несколько минут мы должны обернуться туда и обратно, — прошептал я.
— Ты можешь перелезть?
Душа моя ушла в пятки: ведь если меня поймают лезущим в музей, я лишусь права работать юристом. Вряд ли приличествует адвокату быть взломщиком.
Однако я не смог засунуть ногу в ячейку сетки — спортивные туфли были слишком широкими. Джейн наблюдала, как я несколько раз безуспешно пытался подтянуться на заборе, потом положила руку мне на плечо и легонько толкнула:
— Дай я попробую.
Кроссовки Джейн были будто специально предназначены для лазания по сетчатому забору, их носки аккуратно вошли в отверстия сетки, и она полезла по ограждению, как опытный скалолаз. Наверняка сказывалась армейская тренировка.
Прошипев ей вслед напоминание об осторожности, я увидел, как она пробежала по траве и выбежала на извилистую бетонную дорожку, приблизилась к ангару, помеченному на схеме цифрой «10». Через минуту послышался шум отодвигаемой двери, она оказалась внутри!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71