В конце концов мы ушли и прогуливались по Холборну, спокойно беседуя, и я начал рассказывать Джейн о Питеркине. Несколькими месяцами раньше в разговорах я уже, по сути, представлял его ей, но в те дни, еще живой, он был просто смешным, новым австралийцем, который занимался мошенничеством.
Теперешний, мертвый Питеркин был вовсе не смешон, и в какой-то момент Джейн сказала:
— Не стоит рассказывать дальше.
— Нет, слушай, — возразил я, — мне нужно поговорить с кем-нибудь, кому могу доверять. Эта проблема слишком сложна для меня одного.
Она схватила меня за руку:
— Ты не можешь доверять мне.
— Почему?
— Потому что я могу тебя подвести... Более того, я поклялась защищать королеву, ее корону и величие. И ее достоинство! Служебные тайны.
— Послушай, Джейн!..
— Более того, я любопытна. Интриганка. Везде сую свой нос. И возможно, обязана все это у тебя выведать.
— Звучит увлекательно, — сказал я.
— Нам лучше пожелать друг другу спокойной ночи.
— Нет, пожалуй, не надо, — возразил я.
Мы остановились. Она спросила:
— Ты все знаешь о Питеркине, не так ли?
— Нет. Не знаю.
— Но ты должен!
— Он не сказал мне. Осталась неизвестность.
Она прищурилась.
— Поскольку все остальные уже тащатся с надеждой за мной, можешь примкнуть к ним. Возможно, как правая рука Руперта.
— И предать тебя?
— Нечего предавать. Во всяком случае, в данный момент.
Она сказала:
— Так будет. Ты близко к цели, а станешь еще ближе. То, что ты знаешь, очень ценно.
— Не очень. Во всяком случае, теперь.
— И возможно, только ты, — сказала Джейн очень серьезно, — можешь воплотить все его мечты. Только ты. Никто другой. Правда?
— Может быть.
— Ты знаешь, что произойдет потом?
— Знаю, что должен сделать я.
— Тогда не говори мне этого, Джон!
Я сказал:
— Ради Бога, Джейн, я рассчитывал на твою помощь!
Я продолжал горячо настаивать.
— Не помнишь, кто сказал: «Если мне придется выбирать: предать мою страну или предать друга, я надеюсь, что у меня хватит мужества предать страну»?
— Это сказал Форстер.
— Я с ним согласен.
Она спросила:
— Когда ты сможешь вернуться домой, Джон?
— Как только захочу. — Я пристально смотрел на нее. — Здесь оставаться незачем, не так ли?
Она опустила глаза. Я в первый раз видел ее такой. Потом она подняла руку, дотронулась до моего плеча и пробормотала:
— Извини.
— Конечно.
Джейн подняла глаза. Залитые слезами, они смотрели прямо, и она заговорила со спокойной решимостью:
— У меня есть долг. У меня есть звание, я дала клятву. В чем смысл всего этого, если я не выдержу первой же проверки?
— Значит, вот как?
Я отвернулся, огорченный, как вдруг она сказала:
— Но мы же все равно на одной стороне!
Я взглянул на нее.
— Разве нет? Британия и Австралия?
— Что ты имеешь в виду? — спросил я. — То, что британское, — это британское, а австралийское — это тоже британское?
— Вовсе не это, а то, что у нас один и тот же союз! Мы вместе плаваем на судах, вместе летаем. Вот что.
— Но я не в твоем подчинении, пойми это!
От слез и следа не осталось, Джейн улыбалась, как обычно.
— Я стремлюсь заключить союз, вот что я стараюсь сделать.
Тебе нужна помощь: может быть, я смогу кое-чем тебе помочь. И в то же время стану тебе ближе, чем кто-либо другой.
— Это как ты пожелаешь.
Я почувствовал облегчение.
— Это как пожелаем мы оба, — сказала Джейн. — Я считаю, мы должны действовать вместе.
— Согласен. Вместе до конца. В таком случае решение принимаю я.
— Какое решение?
— Такое, чтобы все в открытую. И повторяю, решать буду я.
Она взглянула на меня и переменила тему, предоставив мне догадываться, согласна она со мной или нет.
— Эти листья, — сказала она, и я забыл обо всем остальном. — Что в них, как ты думаешь?
— Я не думаю, что в них что-то скрыто. Их роль — передавать сообщения.
— Ты думаешь, это все?
Мы проходили мимо холборнского полицейского поста. Я направился к «Линкольнс-Инн-Филдс», гостинице, которая прежде была элегантной и романтической, хотя в наши дни это вряд ли больше, чем ночлежка. Мы повернули направо и пошли вдоль ограды Грейс-Инн.
— Да, — ответил я. — Да, это все.
— Они тяжелые?
— Тяжеловатые, — сказал я. — Это же керамика. Они должны быть тяжелыми.
— Можно сказать, нормальные? Не слишком тяжелые и не слишком легкие? Ты в этом уверен?
— Да. А что?
Она остановилась и повернулась ко мне.
— Судя по тому, что ты мне рассказал, — а ты ведь прочитал его записи, — твой приятель Питеркин ничего особенного не замышлял, — сказала Джейн. — После того как сведения оказались у них, Питеркин тотчас ушел из гостиницы, спешно нашел молодого скульптора, который, очевидно, после угроз что-то для него сделал. После этого он контрабандой успешно провез свои листья плакучей березы мимо чрезвычайно сентиментального таможенника в Шереметьево. Хотя я слышала, что на службу, связанную с границей, берут отнюдь не сентиментальных. Тем не менее Питеркин проскользнул. Возможно, ему помогли две кроткие шотландские леди. — Она замолчала. — Нет, мой мальчик. Если эти листья не содержали чего-то или не маскировали что-то, тогда я Маргаретт ван дёр Алстер, прославленная голландка. Где он?
— Что именно?
— Лист, пока я не удушила тебя собственноручно.
— В «Пенте».
— Вези меня в «Пенту», — сказала Джейн. — Прямо сейчас.
Я открыл было рот, чтобы сказать: «С удовольствием», как Джейн добавила, покраснев:
— Я могла бы сказать это повежливей.
— Безусловно, могла. Ты могла бы сказать — давай вместе поедем в «Пенту».
— Ты хочешь, чтобы я разобралась с листом, который у тебя?
— Конечно.
Джейн подумала секунду, краска сошла с ее лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71