Мадленка бросилась на стражника, выхватила у него факел и ткнула огнем в волосы врага. Стражник загорелся и с дикими криками заметался по подземелью. Адам, протерев глаза, выхватил меч и бросился на Мадленку, но железные пальцы крестоносца стиснули его запястье. Обернувшись на противный хруст, Мадленка впервые в жизни увидела, как один человек только с помощью собственной силы ломает другому кости. Мучения Адама длились недолго: Филибер де Ланже отобрал у него меч.
Воя от боли, Адам упал на колени, и Филибер ударил его мечом по голове с такой силой, что до половины рассек череп. Похоже, гнилая капуста только пошла богатырю-крестоносцу на пользу. Меч застрял в черепе Адама и не желал выниматься, тогда крестоносец поставил одну ногу на плечо тюремщику и с силой оттолкнул его, высвободив лезвие.
— Скорее, Филибер, бежим! — крикнула Мадленка.
Она несла факел, отбрасывавший на ступени причудливые тени, Филибер шел следом. Перед уходом он все-таки не удержался и проткнул насквозь горевшего стражника. — Сюда!
Навстречу им бежало трое или четверо вооруженных людей. Мадленка метнулась к стене. Пот тек ей в глаза и щипал их, но она видела, как Филибер положил двоих противников с первого удара. Последний резво отскочил назад и, сорвав с пояса кошкодер — страшное оружие: шар на палке, весь утыканный острыми шипами, — молодецки взмахнул им. В следующее мгновение он, получив удар мечом в живот, рухнул наземь, а Филибер, выхватив у него кошкодер, раздробил им врагу череп.
— Скорее, Филибер!
Они преодолели еще несколько ступеней, распахнули дверь и оказались во дворе, где слуги, заметив их, подняли крик. Филибер бросился обратно, заложил дверь засовами, и они побежали снова. Два или три раза им по пути попадались люди, и тогда Мадленка предоставляла действовать своему спутнику. Он убивал, как бык, полагаясь только на силу; то бил кошкодером, то разил мечом, и все это с каким-то недюжинным хладнокровием, за которое Мадленка невольно его зауважала. Бросившись к очередному выходу, они оказались на стене замковых укреплений. Внизу, во дворе, бегали и суетились люди князя, иные показывали пальцем на две маленькие фигурки, стоявшие высоко на замковой стене.
— Делать нечего, — сказал Филибер, — придется прыгать в ров. — Он обернулся к Мадленке и без предисловий прижал ее к груди с такой силой, что у нее затрещали кости и она охнула. — Что бы ни случилось, Мишель, я тебе вечно буду благодарен за то, что ты вытащил меня из этого каменного мешка. С богом!
Он швырнул вниз меч, метнул кошкодер и с места прыгнул в ров. Мадленка разбежалась и, отбросив в сторону факел, кинулась за ним, когда дверь уже подавалась под ударами.
Вода во рву была холодная и отдавала нечистотами. Мадленка кое-как выбралась на берег, отряхнулась по-собачьи и огляделась в поисках своего спутника. Мимо ее лица пролетела стрела. Лапища Филибера рванула ее в сторону: еще две стрелы легли в землю.
— Рано останавливаться! — простонал Филибер, подхватывая с земли кошкодер. Меч утонул во рву. — Если мы доберемся до леса раньше их и если они не догадаются взять собак, мы спасены.
— Но куда же мы пойдем? — прокричала Мадленка, бросаясь за ним.
— Как куда? — удивился рыцарь. — В Мальборк! Шевелись, Мишель, еще рано заказывать по нам поминки!
Мадленка обернулась и увидела всадника, мчащегося на них во весь опор.
— Берегись! — закричала она.
Филибер откатился в сторону, едва не угодив под копыта лошади, взмахнул кошкодером и метнул его во всадника, как ядро. Шар, усеянный шипами, угодил человеку прямо в грудь, он покачнулся и стал сползать с седла. Лошадь взвилась на дыбы и стала танцевать на месте. Филибер бросился к ней, вытащил тело противника из стремян, легко вскочил в седло и подал руку Мадленке, помогая ей запрыгнуть.
— Сегодня наш день, Мишель!
И лошадь, понукаемая двумя всадниками, галопом поскакала по направлению к лесу и свободе.
Леса они достигли благополучно, но до свободы было далеко и через четыре дня после описываемых событий. Дело в том, что, свернув с дороги из боязни быть узнанными, Филибер и «Мишель» попросту заблудились.
На третий день лошадь стала хромать, и они убили ее, зажарили мясо и поели. Дальше приходилось идти пешком. Они взяли с собой сколько могли унести конины и отправились в путь, рассчитывая каким-то образом добраться до замка Торн, первой пограничной крепости крестоносцев. Впрочем, Мадленка не оставляла надежды вернуться в Каменки — единственное место на целом свете, где она бы чувствовала себя в безопасности.
Мадленке было не привыкать ходить на своих двоих, но вот анжуйский рыцарь ходоком оказался не таким хорошим, как бойцом. И то сказать: на ногах у него после темницы были сплошные волдыри, и спутникам то и дело приходилось останавливаться, чтобы дать Филиберу отдохнуть. Вдобавок характер у рыцаря оказался вздорный, заносчивый и гордый, и Мадленке с ее строптивым нравом было нелегко с ним ужиться. По словам рыцаря, лучшие люди на свете живут в Анжу и ничто под луной не сравнится с тамошним вином.
Когда Мадленка вполне резонно спрашивала его, какого черта тогда он оставил край лучших людей и приволокся в земли, где даже не растет виноград, Филибер искренне обижался. Он имел привычку в пути распевать во все горло песни своей родины — похвальное свидетельство патриотизма, но совсем неуместное тогда, когда тебя повсюду ищут, чтобы убить.
Про себя Мадленка прозвала своего спутника Вонючкой, ибо даже купание во рву не пошло ему на пользу, и Лягушонком — за прозрачные глаза навыкате, до странности напоминавшие лягушачьи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106