Я уже устал ждать!
— А я устал тебя слушать, — прозвенел голос Августа. — Ты оказался прав: я всегда и везде появляюсь не вовремя.
— Август? — Доминик был ошеломлен. — Ты о чем?
— Я все слышал, дядюшка, — сказал юноша с издевкой. — Магдалена, беги скорее отсюда!
— Август, милый! — Анджелика поднялась с места. — У тебя жар!
— Не двигайся с места, ведьма! — Август махнул в ее сторону мечом. — Магдалена, иди сюда!
— Он обезумел, — печально констатировала Анджелика. — Как жаль!
— Сзади, Август! — взвизгнула Мадленка, но раненый не успел среагировать. Петр из Познани обрушился на него всей массой, и Яворский растянулся на полу. Его меч отлетел в сторону, и Анджелика проворно подобрала его. Петр подтащил Августа к скамье, заломив ему руки, и швырнул его, заставив сесть.
— Это тебе так не пройдет! — крикнул Август. Кровь текла из его шеи, проступая сквозь повязки.
Анджелика пожала плечами и вернулась на свое место рядом со старухой.
— Я думаю, он бросится в колодец в припадке безумия, — заметила она как бы вскользь. — Давно следовало от него избавиться, он только и умеет, что все портить.
У Мадленки озноб прошел по позвоночнику.
— Как тебе будет угодно, — отозвался Доминик и обратился к отцу: — Ну, где же он?
Петр из Познани развел руками.
— Мы не можем его найти. Он как сквозь землю провалился!
Старуха тихо и страшно засмеялась.
— Живой мертвец! О, я чую его. Он близко, близко, близко!
Мадленка приподнялась на месте. Тень выросла позади старухи, тень с самострелом в руках, и эта тень улыбалась. Август поднял голову — и закоченел. Боэмунд фон Мейссен, за которым не было ни двери, ни входа, одна лишь глухая стена, натянул тетиву и выстрелил в Петра.
Петр из Познани взвыл: стрела пронзила ему плечо. Крестоносец снова взвел самострел.
— Дверь! — крикнул он Мадленке, и та кинулась запирать дверь.
Старуха, дико закричав, бросилась на крестоносца, но тот успел всадить в нее вторую стрелу. Ведьма упала на пол, крича что-то по-литовски, и только третья стрела заставила ее замолчать навеки.
Анджелика оцепенела. Август ринулся к своему мечу, но Мадленка оказалась проворнее и схватила его первой.
— Эй, Петр! — крикнула она. — Ну-ка, посмотрим, чего ты стоишь!
Изрыгая проклятья, Петр сломал древко стрелы, выхватил меч и ринулся на Мадленку. Август попытался схватить Доминика, но дядя попросту отшвырнул его.
— Эй, крестоносец, — задорно крикнул Доминик, — я здесь, и твоя смерть тоже!
Боэмунд фон Мейссен оскалился, отшвырнул самострел и достал меч; по-видимому, Киприан снабдил его всем необходимым.
Мадленке в схватке с Петром приходилось жарко. Мешали, во-первых, проклятые юбки, во-вторых, то, что Петр из Познани был первостатейный рубака и ей было чрезвычайно трудно парировать его острые, жесткие удары. Он выбил у нее меч, она швырнула в него тяжелым подсвечником, бросила ему под ноги лавку, отскочила и подобрала клинок. В другом конце залы Доминик получил первую рану от крестоносца, который двигался хоть и тяжело после утреннего поединка, но сдаваться явно не собирался. Анджелика в ужасе жалась к стене, закрывая лицо руками.
Петр полоснул Мадленку острием по локтю, едва не выколол ей глаз. Мадленка для виду отступила, в глубине души решив воспользоваться дедовским приемом. Раз, два, клинок взлетает, притворяешься, что хочешь перебросить оружие в другую руку, полшага вперед и… Лезвие до середины ушло во что-то мягкое. Петр из Познани зашатался, лицо его внезапно отупело. Мадленка с силой рванула к себе рукоять, и человек, велевший расстрелять ее брата, рухнул к ее ногам.
— Око за око, зуб за зуб! — крикнула Мадленка.
В дверь ломились, засов подпрыгивал в пазах, но не гнулся и не ломался. Мадленка обернулась на Доминика — по его лицу текла кровь, и два пореза на
щегольской одежде указывали, что ему пришлось несладко. Август, у которого от толчка открылись все раны, поднялся на ноги.
— Мадленка, — пробормотал он, — надо открыть дверь!
— Нет! — коротко бросила Мадленка. — И не думай об этом!
— Доминик, — простонал Август, качаясь. -Я должен убить его, я!
Доминик только что схлопотал тяжелой рукоятью в лицо и полностью открылся. Однако вместо того, чтобы прикончить его, крестоносец неожиданно выпрямился и крикнул:
— Мадленка! Берегись!
Свистнула стрела, и Мадленка ощутила непривычную тупую боль где-то возле сердца. Пока все были заняты схваткой, Анджелика подобрала самострел, с удивительной для женщины ловкостью зарядила его и выстрелила в ненавистную соперницу.
«Господи, только не это, — Мадленка зажмурилась от ужаса. — Только не теперь! Я не хочу умирать!»
Она открыла глаза и увидела древко стрелы, торчащее из ее платья, и ткань вокруг раны уже пропитывалась красным. Мадленке стало дурно. Она выронила меч и пошатнулась. Август с отчаянием смотрел на нее, но, прежде чем он успел сделать хотя бы один — шаг, крестоносец бросил Доминика, кинулся к ней и поддержал ее, когда она уже падала.
— Я не хотела… — бормотала Анджелика, давясь слезами. — Это вышло случайно… Клянусь, я не хотела…
Мадленка сидела в кресле, голова ее откинулась назад, но она дышала. Август разрыдался.
— Боже мой, Ольгерд, я не хотела этого! Мадленка открыла глаза и слабо улыбнулась. Фон Мейссен вгляделся в ее лицо, затем резко выпрямился и обернулся к литвинке, стоявшей с выражением самого неподдельного отчаяния.
— Брось самострел, — приказал он ей.
В глубине у камина Доминик выплюнул кровавый сгусток и поднялся, держась одной рукой за стену. Анджелика покорно кивнула.
— Все, что ты хочешь, Ольгерд.
Она положила пустой самострел на пол, распрямилась и с улыбкой посмотрела на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106