Между тем хан дал наконец добро на общий штурм, и из ближайшего леса в сторону города с гулом, топотом и воем покатилась кыргызская конная лава.
Андрей достиг горящих ворот Большого города, когда кыргызы добивали последних защитников. Андрей с ходу врезался в свалку: мелькали, сталкиваясь с треском, копья и приклады пищалей, а между ними, подобно белой молнии, сверкала сабля Андрея. Забыв все правила и ограничения, сжигаемый темным огнем, он хлестал направо и налево, стремясь кровью загасить угли, физически ощутимо сжигавшие его изнутри. Враги оседали на землю, кровавыми ошметками разваливались шлемы, набухали кровью лисьи малахаи, алые фонтаны ударяли из перерубленных жил, впитываясь в пыльную землю.
Время словно замедлилось, рев и грохот боя отступили куда-то. Среди медленно качающихся кыргызов тело воина «Ветра» то распластывалось по земле, то плавно взмывало в воздух, исполняя вихревое «таолу меча». Лезвие проходило по безупречным, математически выверенным окружностям, работая подобно гигантской циркулярной пиле, смахивая все несовершенные формы жизни, выравнивая их Смертью. В холоде космической пустоты, в такт свисту и лязгу сабли качались стеклянные звуки неведомого метронома:
…при-и-ю-ти ме-ня род-на-а-я в сво-о-ей ке-е-лье гро-о-бо-вой…
Внезапно все вернулось, звуки боя с новой силой ударили в уши. Из клубов черного дыма, оставив за собой неподвижные и дергающиеся тела, вывалился Андрей с обломком сабли. Он снова почувствовал себя плохо — перед глазами крутилась черно-багровая метель, подпаленная огненными языками, заверченная обжигающими снопами искр. Скозь клубы дыма мелькал красный диск солнца, поминутно меняя очертания: вот волна дыма прошла по нему, превратив солнце в красно-черный знак «Инь-Ян», и сразу же дымный хвост завернулся оскаленной челюстью, кружки сдвинулись в черные провалы глазниц, и китайский знак превратился в оскалившийся череп.
Перед горящим амбаром Андрей споткнулся о мертвого кыргызина и выдрал из скрюченных рук пищаль и дымящийся фитиль. Кыргыз успел засыпать в ствол порох, но пуль и пыжей у него не было. Дымная улица казалась пустой, и Андрей, с пищалью наперевес, раскачиваясь, как пьяный, двинулся в сторону от Малого города. Вдруг он замер посреди улицы, тело повело в сторону, и Шинкарев ввалился прямо в горящий амбар, с крыши которого падали балки. В последний миг, в снопах искр ему удалось выскочить на противоположную сторону — одежда тлела, лицо было черно, волосы дымились. Повезло, что порох в пищали не взорвался. А с соседней улицы уже накатывал густой утробный рев кыргызской лавы.
На стенах Малого города царило беспокойство. Воевода Никита Карамышев, пройдясь вдоль нескольких заряженных пушек, покусывая пальцы, глядел на воротную башню, потом на горящий Большой город.
— Ишшо ково на вороты послать? — спросил он сотника второй казачьей сотни.
— Нету уж, Никита Иваныч, все при деле.
— Давай сюды Ваську, всех давай, кто по клетям сидит!
Сотник отправил казаков за сидящим в тюрьме Василием Многогрешным — ссыльным украинским полковником. Кроме него, выпустили всех воров, татей, кромешников. Выпущенные расхватали сабли, бердыши и бросились в свалку, кипящую в Преображенских воротах. Им удалось несколько потеснить нападающих, но ворота еще не были закрыты, когда в дальнем конце улицы, в дыму и пламени показалась черная конная лава.
Андрей вывалился на улицу, вслушиваясь в приближающийся топот и вой. Скрыться было некуда — все дома горели, дыхание перехватывало дымом, сознание уже плыло от угара. Впереди показалась темная масса, в которой горела яркая желтая точка, напоминающая круглый орлиный глаз. Это блестело, переливаясь в огнях пожарищ, нагрудное украшение на кольчуге чазоола — большой золотой диск с грифоном, раскинувшим по кругу тяжелые крылья, В это же время в каком-то другом, сдвинутом мире, черная дымная птица, блестя желтым глазом, с высоты спускалась на Андрея. Он лихорадочно осмотрел пищаль, обхлопал по бокам казацкий кафтан в поисках мешочка с пулями, затем, не найдя его, сдернул с руки браслет и, туго скрутив, затолкал его в дуло. Заряд он запыжил куском ткани, разодрав свою рубаху, и в этот момент за ним с грохотом обрушился амбар, обдав обжигающим пламенем. Спасаясь от жара, Андрей отскочил на середину улицы, внезапно появившись перед мчащейся конницей в снопах искр и клубах черного дыма, со вздыбленными горящими волосами — вот сейчас он был настоящим воином «Огня»!
— Демон! Эрлик-хан! — закричали передние всадники, сбиваясь в короткую свалку.
Андрей прицелился дрожащими руками и выстрелил прямо в желтый, налетающий на него глаз черной птицы. Сноп раскаленных железных колечек хлестнул в чазоола, и тот, схватившись за лицо, с криком завалился в седле. Пролетев выше, несколько колец попали в голубей, которые кружились над пожаром. Один из них — странно-белый, чистый, словно приготовленный для жертвы, — вдруг вздрогнул и, кувыркаясь в воздухе, полетел вниз, мгновенно пропав в огне.
…В этот момент в другом мире энергия, заключенная в браслете-обереге, голубым лучом вылетела из рук Андрея, сбив мифическую черную птицу с дымно-багрового неба.
В этот момент, на сто пятьдесят лет позднее, пра…прадед Андрея, участвующий в штурме Варшавы, подрубил знамя с красно-белым польским орлом, и лавина русской пехоты хлынула в проломленные стены Праги — укрепленного предместья мятежной польской столицы.
В этот момент девятилетний Андрюша поднял синичку, сбитую им из рогатки в пионерском лагере. Он внимательно разглядывал расколотую головку и птичий мозг, показавшийся из нее крохотным розовым язычком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114