Они обратились ко мне своевременно. Я сам боролся с сомнениями после того, как услышал об ужасных преступлениях, творимых в женском лагере. Эти сомнения убили бы меня.
— О чем ты слышал в женском лагере? — спросил Януш.
— А зачем еще больше разжигать вашу ненависть?
— Ты знаешь о нашем плане. Мы хотим бежать отсюда и рассказать людям о том, что здесь творится.
— О, это так чудовищно и подло, что лучше людям не знать. Будет задето достоинство всего человечества, если предать это гласности.
— Нельзя утаивать правду, — возразил Януш. — Говорите, ваше преподобие.
— На мужчинах и женщинах проводят унизительные опыты. В специально построенном бараке, именуемом «научным центром», ведутся исследования с единственной целью — сделать всех евреев и поляков бесплодными на всю жизнь. Тогда их легче использовать как рабочую силу в интересах войны. После войны люди этих национальностей обрекаются на вымирание, они должны исчезнуть с лица земли. Речь идет не о хирургическом вмешательстве. На то, чтобы оперировать всех полек и поляков, у них не хватит времени. Они ищут более простой способ. Женщинам впрыскивают во влагалище особую жидкость. Выбирают двадцати-тридцатилетних, способных к деторождению. После впрыскивания ведут их в барак и принуждают к сожительству с заключенными, имеющими еще для этого силы. Забеременеют эти женщины или нет — не имеет уже значения. При любых обстоятельствах жертвы отправляют в газовую камеру. Что же касается мужчин… У них облучают радием одно из яичек, затем кастрируют, и «материал» отсылают в Берлин на анализ. Мужчин после этой операции также от— правляют в газовую камеру. Подобные опыты посягают на божий порядок воспроизведения рода человеческого. Одной из женщин удалось тайком прочесть отчет о стерилизации мужчин. Она рассказала об этом перед тем, как погибнуть. В отчете было указано, что дорогостоящий радий оказался неэффективным, а мужчин проще кастрировать. Операция длится 6— 7 минут, а при большом навыке не более пяти. Двенадцать человек в час… Давайте лучше не говорить об этом…
— Казимир, тебе надо проглотить хоть кусочек хлеба, — попытался Януш переменить тему.
— Не могу, — ответил тот почти беззвучно. — Он застрянет у меня в горле. Надо успокоиться. Подожду до утра…
— Утром вместо тебя пойду я, — не совсем решительно сказал Генек.
— Нет, — возразил Казимир. — Мы честно тянули жребий. Может быть, потом на вашу долю выпадет что-то более ужасное. Я привыкну. Правда, привыкну!
— Яворский завтра отправляется в Биалуту к Анне Ливерской за фотокарточкой Казимира. Для тебя это первый шаг к свободе. Думай об этом завтра и послезавтра…
— Послушайте, ваше преподобие, — неуверенно начал Казимир.
— Да?
— Нет худа без добра, — застенчиво продолжал Казимир.
— Что ты имеешь в виду?
— Не, могли бы вы благословить меня? — попросил он. — Человек должен за что-то цепляться. Попробую верить, что не все кончено для тех несчастных, которые с дымом вылетели через трубу, пеплом которых засыпают болота и уборные эсэсовцев. Страшно, если эти жертвы принесены бесцельно. В трубу… и все. Тогда победа была бы за немцами. А я хочу верить, что погибшие не исчезли бесследно, что их разум, души (называйте это как хотите) продолжают жить, втайне высмеивают шкопов и готовятся стать свидетелями их поражения. Черт побери, если вы не против, посланец неба, то благословите старого некрещеного безбожника.
— Каждый день ниспосылаешь ты мне луч света, о боже, — прошептал Мариан Влеклинский, и глаза его засветились. — Я охотно благословлю тебя, сын мой, и окрещу с большим удовольствием.
— О нет, — поспешно сказал Казимир. — Без этой церемонии с водой. Если твой бог действительно существует, то хватит одного благословения.
— Благословляю тебя, сын мой! — торжественно произнес ксендз. — Да поможет тебе бог!
Все умолкли.
— Вы верите, что он поможет? — нарушил затянувшееся молчание Казимир. — Черт возьми! Дайте мне хлеба, ребята. Что толку для тех несчастных, если и я сам сдохну?
— Эй, ты, куда направляешься? — окликнул Януша эсэсовец у ворот лагеря.
— В «небесной команде» работает один парень из нашего блока. Надо проверить, справляется ли он…
— Так ты писарь из восемнадцатого, один из этих пронырливых лизоблюдов? Тебе не повезло, приятель. Там сейчас нет аппетитных баб.
— Я выполняю свой долг, — ответил Януш невозмутимо.
Его пропустили. Об этом примерном писаре знали почти все эсэсовцы. Они насмехались над его исполнительностью, но не лишали его относительной свободы, не видя в этом ничего опасного. Кругом полно эсэсовцев, вокруг лагеря посты, дальше — большой сторожевой пояс надежно охраняет Освенцим и Биркенау.
Сердце Януша заколотилось, когда он приблизился к крематорию. Вонь была нестерпимой. Рассказами Казимира Януш был подготовлен ко всему, но невольно вздрогнул, когда своими глазами увидел горы трупов, сам вдохнул ядовитого дыма.
Группа из похоронной команды швыряла трупы в две машины.
Подойдя ближе, Януш спросил:
— Казимир Полчанский здесь?
— Что еще там за Казимир, черт подери?!
— Он работает в вашей команде с начала этой недели.
— Посмотри за крематорием, там есть еще несколько человек.
Пришлось шагать мимо штабелей трупов. Некоторые совсем разложились, кожа почти истлела. Януш считал себя достаточно сильным и закаленным, но от этого зрелища ему стало страшно. Он боялся, что вечером, как и Казимир, не сможет ничего взять в рот. Со стыдом думал он о том, что отдавал друзьям жестокие приказания, а сам спокойно работал в конторке, подделывая документы, или бродил по лагерю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84