Изо рта Бишофа текла кровь, он тяжело дышал.
— Где наши друзья, Бишоф? Не выводи меня из терпения. Иначе я испробую на тебе твои излюбленные методы.
— Что я могу сказать, когда сам ничего не знаю? — запричитал карлик.
Генек отступил на шаг назад и ударил его еще раз.
— Я выполнял приказы! — в страхе кричал Бишоф. Я не виноват!
— Вы все не виноваты, — сказал Генек и приготовился нанести Бишофу новый удар. Эсэсовец весь съежился и дрожал, как щенок. Это еще больше разозлило Генека. Он едва сдерживался от неодолимого желания растоптать этого зверя насмерть. Но он не имел права этого делать. Сначала нужно было добиться ответа.
— Где мои товарищи? — задыхаясь от гнева, закричал он.
— В тюрьме, — пробормотал Бишоф.
— В какой?
В каждом польском городе тюрем было несколько. Под них приспособили бывшие замки, фабрики и мастерские.
— На Краковской улице, — прошептал Бишоф. — Только не убивайте меня…
Краковская улица. Дело осложнялось. Генек надеялся, что его товарищи находятся под охраной в одном из зданий СС. А на Краковской улице была настоящая тюрьма, самая большая в городе. Там, наверное, не менее сотни немецких охранников. Да, будет не так-то просто…
— В каких камерах? — спросил Генек.
— Не знаю… Я приказал отправить их туда и собирался поехать сам, чтобы их… Я должен был поехать к ним для первого допроса… — уточнил он.
Заговорив о тюрьме, он еще острее почувствовал безнадежность своего положения и снова захныкал:
— Не убивайте меня, пожалуйста…
Краковская улица. Генек решил, что туда можно попасть только одним способом.
Это был рискованный способ, но именно поэтому он сулил удачу. Надо было попытаться.
— Не убивайте меня, — молил Бишоф. — Я уже достаточно сильно наказан.
— Ты так считаешь? — спросил Генек насмешливо и взял пистолет.
— По совести говоря, надо бы заставить тебя умереть в таких же муках, в каких умерли сотни замученных тобой людей.
— Не стреляйте, — причитал Бишоф. — Не стреляйте! Умоляю…
Он подполз к Генеку и обхватил его колени.
— И вы называете себя «расой господ», — сказал Генек презрительно и оттолкнул немца, который упал лицом вниз и продолжал плакать, содрогаясь всем телом.
— Повернись лицом, трус.
— Не могу, — произнес всхлипывая оберштурмфюрер. — Я ведь вам ничего не сделал.
— Повернись, — повторил Генек сурово. — Попытайся хоть умереть мужчиной, презренный трус.
— Нет! — завопил Бишоф и пополз в угол шалаша. Он вцепился пальцами в камышовую стену.
— Нет… нет… Не надо. Мне страшно.
Генек разрядил пистолет. В спину, в затылок, в шею немца. Бишоф дергался при каждом выстреле, пронзительно кричал и стих только после седьмой пули.
— Черт возьми, я совсем испортил его форму, — с сожалением произнес Генек. — Да ладно, этот мерзавец был таким карликом, что она не подошла бы ни одному из нас. Надень форму шофера, Словик, а ты возьми мою, Прожняк. Я переоденусь в свой костюм.
— Что ты задумал? — спросил Клатка удивленно. Надеюсь, ты не настолько глуп, чтобы попытаться…
— Да, мы пойдем освобождать наших ребят из тюрьмы, — прервал Генек. — Пилканожна! Сейчас у тебя будет роль потруднее, чем утром. У остальных проще.
Он начал снимать с себя эсэсовскую форму.
— Принеси мои вещи, Прожняк, да и пойдем. По дороге я вам расскажу все подробнее.
Два озябших часовых неподвижно стояли у двойных железных ворот тюрьмы. Генек облегченно вздохнул, когда машина остановилась. Худшего шофера, чем Прожняк, трудно было себе представить.
Пятеро эсэсовцев, в том числе генерал, вышвырнули из машины арестованных.
— Что за балаган? — закричал «генерал» на часовых. — Что делают наши солдаты в этом районе? Спят? Надо же дойти до такого! Генерал со своими солдатами по пути с фронта вынужден заниматься ловлей партизан. Отведите нас к коменданту, проклятые лентяи, да поскорее.
— Слушаем, господин генерал! — хором выкрикнули часовые. — Будет исполнено, господин генерал!
Ворота широко распахнулись, и эсэсовцы вошли в тюрьму, направив пистолеты в спины пятерым пленным.
Они шли по длинному коридору, отделенному от остального здания массивной дверью с железной решеткой. Около нее сидел пожилой солдат вермахта и читал книгу.
— Господин генерал СС к начальнику, — доложил часовой, сопровождавший их.
Дверь со скрипом отворилась, и они очутились в круглом помещении. Слева и справа находились служебные кабинеты, здесь же начинались три коридора, входы в которые были отделены решетками. По каждому коридору ходил вооруженный солдат с автоматом на плече. Десять партизан зябко поежились, услышав, как за ними закрылись двери.
Пилканожна откашлялся, чтобы скрыть волнение.
— К начальнику! — крикнул он. — Да поторапливайтесь!
Начальник в чине капитана вермахта находился в кабинете справа от входной двери. Вместе с ним сидел унтер-офицер, печатавший донесения.
— Что за идиотский порядок в этом идиотском городе?! — орал Пилканожна.
— Этот осел Бишоф прислал сюда пятнадцать партизан, а этих пятерых спокойно оставил на воле. Болвану за это не поздоровится. Где сидят эти пятнадцать бандитов, капитан?
— Их как раз сейчас допрашивают, — пролепетал капитан испуганно. — Но я не виноват, господин генерал, что господин Бишоф арестовал не всех.
— Допрашивают? — переспросил Пилканожна. Это было непредвиденным осложнением. Генек, стоявший рядом в одежде партизана, не мог подсказать мнимому генералу, как поступить дальше.
— Кто допрашивает, черт побери? — бушевал Пилканожна.
— Лейтенант Зибельд, господин генерал.
— Веди нас к нему, — приказал «генерал» в надежде на одобрение Генека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84