И тут вышла его жена Турира. Она шла с опущенной головой, медленно, словно скорбя. Но я заметил выражение ее лица, когда она посмотрела на Турира, и глаза ее сверкали ненавистью.«Я говорила тебе, что поплатишься за свою измену», прошептала она.— Турир что-нибудь ответил? — спросила Сигрид.— Он рассмеялся, — сказал Кальв. — А потом сказал: «Я рад, что ты доказала, что заслуживаешь этого, так что мне не приходится раскаиваться».Они умерли как мужчины, оба ее сына, без слез и жалоб. Она думала о том, вспомнили ли они последние слова Эльвира, сказанные им: «Что бы ни случилось, вы должны быть храбрыми!»Она вдруг мысленно представила себе Эльвира, его лицо, когда он лежал у входа в зал в Мэрине; она видела, с каким трудом он выдавливает из себя слова.Он сказал, что еще не выстрадал все, что заслужил. Епископ Гримкелль говорил о том, что в смерти он получит искупление грехов, но она не понимала тогда, что он имеет в виду. И Энунд говорил, что он умер хорошей смертью.И когда уже начали петь птицы и на небе начал разгораться летний пожар, до Сигрид постепенно дошла истина. Смерть Эльвира была подобна летнему закату, когда небо остается светлым и лишь на короткий миг тускнеет, чтобы потом воспламениться с наступлением нового дня. Она поняла теперь, что для Эльвира не страшен был никакой очистительный огонь, потому что он жаждал искупления; он искал очищения.Что касается мести — то мстить пристало Господу, как сказал Энунд. Эльвир хотел быть последним, жаждущим мести.Сигрид же искала способ отомстить и настраивала своих сыновей против короля. И — нет, она мысленно отшатнулась от самой себя! Но она все же заставила себя додумать эту мысль до конца: разве она сама не толкала их на смерть?Нет, это король Олав виноват в том, что произошло, сурово подумала она. Он мог бы заключить мир с ее сыновьями и спасти обоих, когда Кальв просил о Турире. Но тут она снова вспомнила слова Энунда: вину нельзя разделить с кем-то. Дурные поступки короля не оправдывали ее.И что она сделала, чтобы раскрыть перед сыновьями мысли Эльвира, как это она однажды собиралась сделать? Ее больше занимали мысли о мести, о наследстве и богатстве для ее сыновей, о выкупе, который, как ей казалось, они должны были получить, чем о более ценном наследстве, которое никто у них не мог отнять.И тут она подумала, что была несправедлива к самой себе. Первое время она пыталась понять мысли Эльвира, но это ей так и не удалось. И никто не мог ей помочь в этом. Тем не менее ей было бы куда легче понять слова Эльвира о любви, если бы она смогла побороть в себе ненависть к королю.Она утешала себя тем, что Грьетгард с помощью Энунда смог кое-что понять. Но даже он отшвыривал все это в сторону, когда им овладевал гнев…И она вдруг подумала со страхом, что не знает наверняка, обрели ли ее сыновья мир и спасение. Грьетгард умер в гневе и ярости, Турир — с презрением к той, которой он изменил.Сигрид снова села. Закрыв глаза, она попробовала молиться; она цеплялась за молитву, как за скалу в море. Но мысли перехлестывали через ее молитвы, словно морской прибой.Постепенно шторм в ней улегся, она вдруг услышала пение птиц, журчащее и переливчатое, словно легкая рябь возле берега в солнечный день.И когда она наконец открыла глаза навстречу новому дню, ей показалось, что свет ворвался в нее, свет божественной любви и всепрощения.И она опустила голову и стала благодарить Бога за эту милость, за то что он взял на себя тяжесть грехов человеческих. Ее сыновья приняли крещение, как того пожелал Эльвир; и даже если они и грешили, они умерли как христиане и были приняты Богом. И даже если им предстоит мучиться в очистительном огне, будь то обычные семь дней или более длительный срок, они получат спасение.Возможно, живым приходится куда хуже… Она подумала о Хелене, Хелене Грьетгарда. Она ходила бледная и притихшая; она слушалась Сигрид, но была холодна с ней, почти ни с кем не разговаривая, она отказывалась выйти замуж, хотя многие дворовые парни не прочь были жениться на ней. И вот она ходила одна, незамужняя в свои двадцать лет. Сигрид чувствовала за нее ответственность, но ей не хотелось принуждать ее. И она не знала, что ей делать.«Будь добра с Хеленой», — сказал ей Грьетгард.Она вздрогнула, увидев во дворе человека; это был один из дозорных с вершины холма.— Корабль Кальва Арнисона подходит к фьорду, — сказал он Сигрид, увидев ее. — Если людям нужно встречать его, пора их будить.Сигрид встала и медленно побрела на кухню. Солнце уже показалось из-за горизонта; выглянув из-за холма, солнце засветило ей прямо в глаза.
Когда корабли подошли к причалу, Сигрид вышла им навстречу. И еще до того как корабль Кальва причалил к берегу, она услышала голос Финна Арнисона:— Я тебе говорю, что останусь на борту корабля! — кричал он. — Ты думаешь, мне хочется подниматься во двор, к той сатанинской бабе, на которой ты женат? Оставь меня, свинья!Он повернулся к двум парням из Эгга, которые собрались уже перенести его на землю.Корабль причалил, и взгляд Сигрид блуждал от мачты к мачте. Большинство на корабле были так тяжело ранены, что не могли идти сами. Большинство из них были местные жители, но Сигрид узнала среди них Арни Арнисона, брата Кальва. Он неподвижно лежал с закрытыми глазами, словно мертвый. Рядом с ним лежал парень, которого она не знала.— Успокойся, Финн, — сказал он. — Если ты будешь ругать Кальва, он наверняка отправит тебя в землю Стиклестада, чтобы ты там догнивал.— Лучше уж гнить рядом с трупом короля, чем выздоравливать в доме Кальва!И Финн продолжал ругаться, как бешеная сорока, пока его сносили с корабля на землю и несли вверх по тропинке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81