— Да, я это хотела сказать, — гордо подтвердила она и попросила передать ей глиняную табличку, которую он оставил в траве.
— Вот, солдат, — сказала она, показывая на изображение священного быка, — это образ моего господина и моего бога. Это образ непобедимого Набусардара. А я, бедная и глупая Нанаи, хочу быть цветочком под его ногами. Видишь это цветок под копытами быка? — спросила она, запнувшись. — Я хочу быть хотя бы цветком под ногой Набусардара.
Набусардару не доводилось слышать таких слов от женщины.
— Скажи, Нанаи, прочна ли твоя любовь, не пройдет ли она со временем? Непобедимый наверняка спросит меня об этом.
— Ах, солдат, — вздохнула она, — что тебе ответить? Ты слышал о пирамиде Хеопса? Моя любовь подобна ей, она вечна. Больше мне нечего сказать.
— Ты добра и умна, прекрасная Нанаи, и об этом я тоже расскажу своему повелителю.
— Неужели? — Она в изумлении широко раскрыла глаза.
— Если мой господин будет милостив к тебе, то можешь надеяться, что в скором времени я приеду к тебе с наказом от него.
— В самом деле?
— Непременно.
— Какое это будет счастье для бедной Нанаи, которая грезит о мудрости только для того, чтобы понравиться своему господину.
— Ты умеешь писать и читать, Нанаи?
— И писать и читать солдат. Пока был жив дядя Синиб, он держал для меня учителя, но теперь у меня нет ничего, кроме этого куска глины и резца. Но об этом ты не говори своему повелителю — Она потупила взгляд.
— Что же ты смутилась, Нанаи? — Набусардар приподнял за подбородок ее склоненную голову.
— Мне стыдно, я умею только писать и читать — ведь это так мало, в особенности когда я думаю, что непобедимый Набусардар окружен прекрасными и высокоучеными женщинами. Скажи, правда вавилонские дамы очень образованные?
Он пренебрежительно рассмеялся и взял ее за руку.
— Ученость вавилонских женщин стоит немногого: кроме сплетен о нарядах и любовниках, у них другого нет на уме. А если хочешь знать о них больше, то скажу тебе, что мозг их затуманен вином, а сердца погрязли в разврате. Они хуже сук, потому что любви суки пес должен добиться, а вавилонские женщины сами стелются мужчинам под ноги.
— Что ты говоришь, солдат? За такие речи великий Набусардар прикажет тебя забросать камнями! — воскликнула она в ужасе.
— Надеюсь, Набусардар не узнает об этом, — лукаво усмехнулся он. — Ты ведь не выдашь меня, прекрасная Нанаи?
— Как же я могу тебя выдать? Она растерянно улыбнулась в ответ. Набусардар поспешил развеять ее грусть.
— Ты не успеешь опомниться, как я вернусь с наказом отвезти тебя к нему во дворец. И ты будешь видеться с. ним каждый день и каждый день разговаривать с ним.
— Ax, солдат, — вздохнула она, принимая его обещания за легкомысленную болтовню.
— Не веришь?
Надо было уезжать. Тихая, смутная печаль Нанаи вызывала в нем нечто больше сострадания. Он помолчал, чтобы дать ей собраться с мыслями.
В наступившей тишине оба следили за горизонтом. Солнце все ниже клонилось к западу, уходя в страну, где ленивый Нил медленно течет долинами лотоса, неслышно скользя мимо фундаментов загадочных святынь. Там божественная Исида оплакивала своего Осириса, дожидаясь его воскрешения. Там толпы теснились в храме Амона с цветами в волосах и ароматным нардом для жертвоприношений. Там высятся славные Фивы, город ста ворот. Там могучий Мемфис вознес славу священного Египта. Там живет сын богов, бессмертный фараон, который подписал договор с вавилонским царем и. обещал прислать Халдейской державе свое войско, если Вавилону будет угрожать опасность и понадобится помощь Египта.
Туда, к его тучным полям, уходил теперь источник света.
День угасал, проложив повсюду длинные причудливые тени. Слабое дуновение ночной прохлады возвестило о приближении вечера.
Набусардар первым стряхнул с себя задумчивость, вспомнив, что пора двигаться в путь, , если он хочет попасть в Вавилон до того, как закроют городские ворота.
Он нарушил молчание, обратившись к Нанаи:
— Я должен ехать, чтобы доложить Непобедимому о выполнении приказа и рассказать о тебе.
Последние слова заставили ее вздрогнуть.
— Мне пора ехать, — повторил он.
Он поправил наколенники, надел кожаный нагрудник. Затем вывел лошадей из рощи и, внешне невозмутимый, поднялся в колесницу. Взяв со дна бич, он щелкнул им в воздухе.
Отдохнувшие кони нетерпеливо рыли копытами землю, всхрапывали и ждали только знака, чтобы пуститься вскачь.
Нанаи от души желала, чтобы они как можно скорее рванулись вперед и, обгоняя ее мысли, понеслись туда
— к Вавилону.
— Не забудь же о моей просьбе, солдат, — напомнила она.
Могла ли догадаться Нанаи, что ее желанный стоит перед ней в колеснице?
Что в этот миг он глядит на нее и уже сейчас любит ее за то, что она совсем не похожа на женщин из Вавилона.
Ему вдруг некстати вспомнился его борсиппский дворец, где собрано множество книг и картин, парк, украшенный творениями лучших халдейских ваятелей, — богатства, никому не приносящие радости. Сам он, обремененный делами армии, редко навещает дворец. О дворце некому заботиться, и дворец словно мертв. Старый ваятель Гедека — единственный человек, наслаждающийся его великолепием. Набусардар подумал и о дворце в Вавилоне, гордой Телкизе, своей жене, происходящей из очень знатного рода, — первой даме города, первой среди вавилонских красавиц. Но он тут же оборвал нить воспоминаний и взглянул на Нанаи. Она стояла неподалеку с глиняной табличкой в руке. Нежный румянец заливал ее щеки, а в глазах ее светилось нетерпение и страх перед будущим.
Ею вдруг овладела неуверенность, и, будто единственную опору в жизни, она сжала в ладонях глиняную табличку, на которой виднелись контуры священного быка с созвездием над головой и маленьким полевым цветком под ногами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39