днюет и ночует в Генштабе, рвется на передовую (а дела не отпускают), хочет знать, что творится на местах, переживает за исход дела… Еще неизвестно, как бы я вел себя на его месте. Может, не семь, а семнадцать раз в день звонил бы на командный пункт!..
Тут сплелись воедино и душевная тревога Квашнина, и его дотошность, желание быть в курсе…
Помню, еще в первую войну я столкнулся с этими его качествами при планировании операции в горах. Анатолий Васильевич посмотрел на карту, ознакомился с моим решением и засомневался:
— Здесь надо по-другому… — начал корректировать мой план.
— Но я там был, товарищ командующий, — говорю, — мне на месте виднее…
— Нет, тут мне твой вариант не нравится, — продолжал настаивать на своем Квашнин.
— Ну, тогда идите сами командуйте моей группировкой, — вспылил я. — Менять план не буду.
— Что ты взъерепенился? — спокойно отреагировал он на мой демарш. — Давай все же разберемся…
Кончилось все миром. Решение мое после доработки (с учетом его замечаний) было одобрено и утверждено, хотя в тот момент, как мне кажется, он еще не доверял мне до конца. Поверил, когда задуманная операция прошла достойно: задачу войска выполнили успешно, потеряв двух солдат, а противника наголову разбив.
Квашнин, несмотря на естественную для его положения требовательность и жесткость, был терпим к мнениям других. С ним можно было спорить, отстаивая свою точку зрения.
Я познакомился с ним в 1973 году в Москве. Мы учились в Академии бронетанковых войск на одном курсе, и нас, слушателей, поражало глубокое знание Квашниным военного дела. При том, что он не заканчивал военного училища, был «из пиджаков» — так в армии называют тех, кто пришел на службу после гражданского вуза, имея за плечами лишь военную кафедру.
Обычно клеймо «пиджак» прирастает к человеку на всю жизнь, хотя тот и носит погоны десятки лет. Чаще всего каста кадровых военных отторгает «чужаков». Ведь в армии есть своя градация людей, свои группировки. Это данность, которую не объедешь. Нравится она кому-то или нет. Есть «суворовцы» (у них свое «братство», свои отношения и даже свои обычаи), есть кадровые военные (это основная масса офицеров), есть «афганцы» (у них тоже свое «товарищество»), а есть «пиджаки».
Квашнин не вписывался в традиционное понятие этого слова. Человеку, со стороны наблюдающему его на службе, и в голову не могло прийти, что этот офицер в армии оказался благодаря случайному стечению обстоятельств. Он настолько органично вписался в военную действительность со всеми ее «заморочками», сложностями, нюансами, что окружающие забывали о его «пиджачном происхождении». Анатолий Васильевич с первых дней службы стал военным человеком. Значит, была в нем, как говорится, армейская косточка. Но скорее всего это оказалась мощная личность-самородок. Благодаря особому таланту, не имея базового военного образования, смог быстро постичь все секреты специфической командирской работы.
Меня всегда поражала его особая способность держать в голове всю проблематику военного дела как по горизонтали, так и по вертикали. Поясню подробнее, что имею в виду. Итак, горизонталь.
Всякому командиру, особенно высокого ранга, приходится руководить разными, специфическими родами войск и служб, которые действуют параллельно, на своих направлениях, хотя в конечном счете и на достижение одной цели. Возьмем, например, того же командира полка (хоть мотострелкового, хоть танкового): у него есть, кроме основных подразделений, и своя артиллерия, и свои средства ПВО, и связисты, и инженеры, и «химики», и разведчики, и ремонтники, и даже медики. Нетрудно представить, какой это сложнейший механизм — обычный полк. А военный округ? А вообще Вооруженные силы?
Так вот, я знаю многих военачальников, их масштаб мышления не способен был охватить такую махину. Как правило, они отдавали полностью на откуп «ведомственным» руководителям соответствующие сферы деятельности: начальник управления ракетных войск и артиллерии рулил, как хотел, своими пушкарями, зная, что командующий его лишний раз не проверит, за чистую монету будет принимать его доклад, не вмешается в планирование и т. д. То же самое и с начальниками армейской авиации, ПВО, инженерных войск, тыла и другими. В итоге — нередко разброд и шатание, несогласованность действий… одним словом, неуправляемость.
Квашнин умудрялся держать руку на пульсе жизни всех структур, ему подчиненных. От его внимания не ускользало ничего, что составляло гигантский механизм военного ведомства. Вся горизонталь им контролировалась.
Однако есть еще и вертикаль. А именно — подчиненные военачальнику войсковые объединения, соединения, части и, наконец, подразделения. Вот тут обычно внимание командующего войсками округа достает лишь до командира полка (редко до командира отдельного батальона). И то далеко не каждого. Квашнин же умудряется при выездах в войска заниматься даже ротой, а то и взводом!
— Ну, чего вы, товарищ генерал, — говорил я ему, — к солдату в окоп лезете? И меня, командующего, туда тащите? Проверять, как солдат окопался и какой у него сектор обстрела — забота взводного и ротного, лейтенантские проблемы. Я из них вырос еще двадцать пят лет назад!
— Как так?! — возмущался Квашнин. — Ты же должен знать, как у тебя оборона построена, какова готовность людей к бою!
— Да я лучше комдива накручу, — отвечаю, — чтобы он научил и проверил комполка, а тот — чтобы научил и проверил комбата… И так вплоть до сержанта — командира отделения… Если я каждого бойца буду учить автомат в рука держать, кто моими войсками будет командовать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108