Нужно ли говорить, что наступившее молчание было гробовым. Де Ридфор, удовлетворенно оглядев высшее иерусалимское общество, велел кому-то из своих помощников.
— Пусть объявят народу, что сегодня в королевском Доме большая радость — свадьба дочери.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ. УЛЫБКА
Над башнями замка Алейк медленно проплывала гряда облачных холмов. Шатер командующего войсками ордена тамплиеров барона де Бриссона стоял на одной из плоских вершин в нескольких сотнях шагов от стен неприступного сооружения, гордо рисовавшегося на фоне облаков.
С каменистого выступа, на котором барон устроил свой наблюдательный пункт, были хорошо различимы бревенчатые частоколы, которыми при подходе к замку христианское войско сочло нужным перегородить обе неширокие дороги, спускающиеся от его ворот. Над частоколами медленно колебались штандарты воинов Храма. Покрытые, в основном, колючими кустарниками, склоны были совершенно недоступны для действия каких-либо воинских формирований, и держались под обстрелом многочисленных арбалетчиков. По ночам зажигалось множество костров и могло показаться, что вокруг стен замка Алейк уложено большое дрожащее ожерелье.
— Если пойдет дождь, они откажутся, — мрачно сказал барон де Бриссон, всматриваясь в замедленные перестроения воздушных масс. Стоявшие рядом рыцари разделяли опасения командира. Один только человек, отличавшийся от прочих своим, не вполне воинским одеянием — а еще более своим лицом, которое не уже сравнивалось выше с мозаичной маской, — держался другого мнения.
— Даже, если прольется сильный ливень, они не могут запасти достаточное количество воды, — сказал он, — насколько мне известно, в этих местах не бывает продолжительных дождей. И даже если они сегодня дополнят свои резервуары, они отсрочат свою гибель лишь на несколько дней.
Барон недовольно посмотрел в сторону говорившего. Этот человек прибыл с указаниями от верховного капитула и имеет право на свое мнение, но уж больно заносчиво он себя ведет. И более всего раздражает в нем даже не вызывающий тон или прямое несоблюдение приличий, этого барон не потерпел бы и от посланника верховного капитула, а то, что этот урод всегда оказывается прав. И все это видят.
Полуторамесячное сидение под стенами Алейка, еще несколько дней назад, выглядело совершенно бесперспективным, несмотря на нейтральное отношение Зейнальского эмира, а, стало быть, и самого Саладина. Замок казался и оставался неприступным. Синан, имея в числе своих врагов всех государей Европы и Азии, не мог не позаботиться о многолетнем запасе провизии на случай нападения кого-нибудь из них. Удачей можно было считать уже то, что тамплиерской армии удалось подойти вплотную и неожиданно к Алейку, не заплатив за это жизнью своего военачальника.
Барон де Бриссон начал втайне уже жалеть о том, что взялся за это хлопотное дело, осаду ассасинского замка, как появился шевалье де Труа, или брат Реми, как он просил себя называть. Это обращение нравилось ему больше. Он согласился с той мыслью, что Синану хватит пищи на три-четыре месяца пока не начнется зима и нахождение армии здесь, в горах, станет невозможным. А вот, что касается воды… Короче говоря, он попросил У барона два десятка людей посноровистей и поотчаянней и двести локтей бедуинских волосяных веревок. Брат Реми утверждал, что знает, каким образом поступает вода в замок и брался канал поступления пресечь.
— Вы сломаете себе шею и погубите людей, — сказал барон, когда вместе с братом Реми и другими военачальниками осматривал ущелье, в котором, по утверждению посланца капитула, и располагался этот таинственный канал.
Де Труа настаивал на том, что надо спуститься на самое дно этого ущелья, и тогда слабость в обороне, казалось бы неприступного замка, станет очевидной.
— Откуда вы это можете знать, шевалье? — недоверчиво спросил барон, — вы что бывали в замке прежде?
— Я пришел к этому выводу путем ряда умозаключений, — смиренно ответил монах, чем положил первый камень в башню неприязни, которая воздвигалась в сердце гордого и не такого уж глупого бургундца. Так решил он, значит есть какая-то орденская тайна и он к ней не допущен. Это ли не унизительно?! Так размышлял он и все время вьющийся поблизости шевалье был постоянным возбудителем этих размышлений.
— И что же вы там нашли? — спросил барон, когда де Труа объявил, что необходимые работы закончены.
Тот охотно объяснил.
— В теле скалы есть глубокая расщелина, со стороны она кажется поверхностной трещиной, еще первый строитель замка заметил, что если в этом месте углубить дно реки, то создается как бы колодец, вы меня понимаете?
— Нет.
— По расщелине проложена труба с греческим винтом, ворот которого наверху в замке, там ходит лошадь по кругу и непрерывно вращает ворот, в силу чего вода непрерывным потоком из реки поступает в бассейн.
— Теперь понятно, — сказал де Бриссон, хотя это разъяснение ничего ему не разъяснило.
— Мы разрушили этот ворот, починить его, сидя наверху, нельзя. Каждый спустившийся будет убит, я поставил на другом краю ущелья самострельщиков. Я думаю Синан уже понял, что его неуязвимости пришел конец.
— Посмотрим, посмотрим.
— Как только мы закончили работы, я велел отправить старцу послание с предложением о переговорах.
Барон сверкнул в его сторону глазами.
— Я имею подобные полномочия, барон, — упредил его гнев брат Реми, — и потом, вы ведь сами понимаете, нам нужно спешить, наши люди измучены, чем раньше мы…
— То время, которое требовалось, чтобы предупредить меня, наши люди могли бы подождать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193