Может, они растаяли в дневном свете, а может, провалились сквозь землю? Нет, куда там!.. Повеял ветер и снова донес медленный стук колес, гомон голосов и скрип возов. Снова из-за холма показались морды лошадей, синие картузы возниц, серый холст фургонов и головы немок в пестрых, повязанных по-бабьи платках. Земля шаг за шагом поддавалась под копытами их тощих лошадей. С шумом и с криками въехали немцы на последний холм; яркое солнце залило их золотыми потоками света, песней встретили жаворонки, которых осенью они ловят и едят.Далеко позади, там, где в тумане чернел лес, послышался звон колокола. Сзывал ли он, как всегда, народ на молитву или возвещал о нашествии чужаков?..Слимак оглянулся. В хатах, по другую сторону долины, двери еще не отпирались, во дворах никого не было видно, и, наверное, никто бы не выбежал за ворота, если бы крикнуть: «Гляньте, мужики, сколько немцев сюда валит!» Деревня еще спала.Теперь вереница фургонов, набитых крикливыми немцами, потянулась мимо хаты Слимака. Усталые лошади медленно плелись, коровы едва волочили ноги, свиньи, повизгивая, поминутно спотыкались. Только люди были довольны, они смеялись, громко переговаривались и рукою или кнутом указывали на долину. Наконец фургоны спустились вниз, проехали мост и свернули налево, в открытое поле.Через несколько минут показалась тележка, которую тащили собака и девушка; подъехав к хутору Слимака, она остановилась у ворот. Тяжело дыша, огромный пес повалился на землю, мужчина с трудом приподнялся в тележке и сел, а девушка, сняв шлею и утирая со лба пот, уставилась на хату.У мужика сердце защемило от жалости. Он спустился с холма и подошел к путникам.— Вы кто такие будете, люди добрые, из каких мест? — спросил он.— Мы колонисты, идем из-за Вислы, — ответила девушка. — Наши купили тут землю, вот мы и идем с ними.— А вы-то не купили земли?Девушка пожала плечами.— Видно, это у вас обычай такой, что бабы мужиков возят? — продолжал спрашивать Слимак.— Что же делать, раз лошади у нас нет, а пешком отцу не дойти.— Это ваш отец?Девушка кивнула головой.— И такой хворый?— Да.Мужик призадумался.— Это он, стало быть, побирается, потому и ездит?— О нет! — решительно возразила девушка. — Отец учит детишек, а я, когда есть время, шью на людей, а когда нечего шить, нанимаюсь работать в поле.Слимак с удивлением поглядел на нее и сказал:— Сами-то вы, видать, не немцы, что так чисто говорите по-нашему?— Мы из немцев, — ответила девушка.— Мы немцы, — в первый раз откликнулся человек в тележке.Во время этого разговора из хаты выглянула и вместе с Ендреком подошла к воротам Слимакова.— Экий здоровый пес! — воскликнул Ендрек.— Ты лучше погляди, — обратился к нему Слимак, — как эта пани всю дорогу больного отца тащит в тележке. А ты, паршивец, небось не повез бы?— Зачем мне везти? Лошадей у вас нет, что ли? — огрызнулся мальчишка.— И у нас была лошадь, а сейчас нет, — пробормотал мужчина в тележке.Это был худой, бледный человек с рыжими волосами и рыжей бородкой.— Вам бы отдохнуть да поесть с дороги, — обратился Слимак к его дочери.— Мне не хочется есть, — сказала девушка, — а вот отец, пожалуй, выпил бы молока.— Сбегай за молоком, Ендрек, — распорядился Слимак.— Вы не обижайтесь, — вмешалась в разговор Слимакова, — но, верно, у вас, немцев, нету родной земли, коли вы сюда приходите, к нам?— Это и есть наша родина, — ответила девушка. — Я тут и родилась, за Вислой.Человек, сидевший в тележке, с досадой махнул рукой и заговорил срывающимся голосом:— У нас, немцев, есть родная страна, и даже больше вашей, но там плохо. Много народу, а земли мало, и трудно заработать копейку. Да еще приходится платить большие подати, да тяжелая военная служба, да еще донимают всякими поборами…Он закашлялся и, немного передохнув, продолжал:— Всякий ищет, где лучше, и всякому хочется жить так, как ему по душе, а не так, как его заставляют другие… У нас на родине плохо, потому мы и приходим сюда…Ендрек принес молоко и подал девушке, которая напоила отца.— Спаси вас бог! — вздохнул больной. — Добрые вы люди.— Только бы от вас не было нам худа, — вполголоса проговорила Слимакова.— А что мы можем вам сделать? — спросил больной. — Землю у вас отнимем? Или скотину будем гонять на ваш луг? Или воровать пойдем да разбойничать? У нас люди спокойные, никому поперек дороги не станут, только бы к ним не лезли…— Купили же вы нашу деревню, — попрекнул его Слимак.— А зачем ее продал ваш пан? — возразил больной. — Если бы этой землей, вместо одного пана, который ничего не делал, а только деньги мотал, если бы, говорю, этой землей владело человек тридцать мужиков, наши бы сюда не пришли. И почему вы сами не купили у него поместье всем обществом? Деньги у вас такие же, как у нас, и такие же права, как у нас. Живете вы тут испокон веков, но о том, что можно купить эту землю, вы не подумали, покуда не пришли сюда колонисты из-за Вислы. А теперь, когда наши купили имение, это вам мозолит глаза. А пан вам не мозолил глаза?Задохнувшись, он опустил голову на грудь и разглядывал свои исхудалые руки. С минуту помолчав, он снова заговорил:— Наконец, кому колонисты продают прежнюю свою колонию? Крестьянам. За Вислой все у нас раскупили крестьяне, да и везде покупают только крестьяне.— А вот один из ваших хочет у меня выманить землю, — сказал Слимак.— То-то и есть, — подтвердила Слимакова.— Кто же это? — спросил больной.— Я почем знаю кто? — ответил Слимак. — Были они у меня уже два раза — старик какой-то да бородатый. Польстились на мою гору. Говорят, ветряную мельницу хотят на ней ставить.— Это Хаммер, — вполголоса промолвила девушка, глядя на отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79