«Куда?» — спрашиваю. «Иду за колесиком». — «За каким колесиком?» — «К моей машине». — «К какой машине?» — «А к такой, что заменит локомотивы, ветряные мельницы, ну… все решительно! Будет несколько винтов, несколько колесиков, и, чем крепче их завинтить, тем больше она сработает…»
Теперь собрание распалось на две группы: одни слушали внимательно, другие недоверчиво.
— «Кто вы, сударь? Как ваша фамилия?..» — «Я, говорит, Фридерик Гофф, у меня участок и домик по ту сторону улицы, и я уже двадцать лет работаю над своей машиной. Люди зовут меня сумасшедшим…»
— Это очень важно! — вставил пан Дамазий.
— Всех великих людей называли сумасшедшими, — добавил нотариус и взглянул на пана Зенона.
— Осмеливаюсь предостеречь, что это может быть лишь ловкая мистификация! — предупредил пан Петр.
— Ну, вот уж и мистификация! — прервал его хозяин. — Этот человек совсем не был похож на обманщика. Вандзя! Вандочка!
— Слушаю, дедушка!
— Скажи, дитя мое, как тебе показался Гофф?
— Мне кажется, что… что он очень беден… — ответила девочка, вся пунцовая от смущения.
— Голос ангелочка имеет решающее значение! — сказал пан Дамазий. — Впрочем, мошенник не стал бы тратить всю жизнь на одну машину.
— А сами вы, сударь, не видели машины? — спросил нотариус. — Опасаюсь, как бы это не оказалось обыкновенным перпетуум мобиле.
— Еще не видел, — отвечал Пёлунович, — но увижу, потому что он пригласил меня к себе. Он как будто должен ее совсем закончить на этих днях и только тогда… повторяю, только тогда — хочет просить нашей протекции.
Из дальней части квартиры донесся звон серебра и фарфора.
— Почтеннейший председатель, прошу слова!
— Слово имеет наш любезнейший пан Дамазий.
— Я полагаю, мы можем теперь подытожить результаты наших сегодняшних дебатов.
— Просим! Слушаем! — отвечали гости, поднимаясь с мест, вероятно чтобы лучше слышать.
— Итак, милостивые государи, прежде всего мы упросили и обязали уважаемого нами пана Зенона, чтобы на будущем заседании он прочел нам свой достойный внимания меморандум о пауперизме. Затем мы ознакомились, правда поверхностно и недостаточно, с новым изобретением некоего господина Гоффа. Что касается этого последнего пункта наших дебатов, то я осмелюсь сделать два предложения: во-первых, подробно и всесторонне исследовать само изобретение, дабы убедиться и удостовериться, заслуживает ли оно поддержки. Во-вторых, после предварительного исследования изобретения ознакомиться с имущественным положением изобретателя, дабы предложить ему, разумеется, если он окажется того достойным, денежную поддержку в форме дара или займа.
— А нельзя ли с этого начать? — робко спросил хозяин.
— Господин председатель, вы позволяете себе проступок против дисциплины. Постановления наши обязательны для всех, с другой же стороны, трудно предположить, чтобы человек, владеющий домом и участком земли, находился в столь исключительно тяжелом положении.
— Медленно и систематически, вот как надо действовать, — прибавил нотариус.
— Сперва закончим с изобретателем, а затем уж перейдем к человеку, — дополнил пан Зенон.
— Дедушка… Ужинать! — позвала Вандзя.
Гости двинулись к дверям.
— Позвольте! — спохватился нотариус. — А кто же отправится к этому господину Гоффу изучать его изобретение?
— Надо бы послать специалиста, — ответил кто-то.
— Пан Пёлунович живет ближе всех, — предложил судья.
— И уже знаком с ним.
— Стало быть, — сказал Дамазий, — попросим нашего уважаемого председателя изучить вопрос на месте.
Гости вошли в столовую и расселись вокруг огромного стола.
Пан Дамазий вдруг вспомнил что-то и, обратившись к некой весьма мрачной личности, сказал:
— А вы, пан Антоний, сегодня совсем не принимали участия в дебатах?
— Не хотел нарушать общей гармонии, — ответил спрошенный, поднося ко рту огромный кусок мяса.
— Ваши взгляды неоднократно способствовали оживлению дебатов.
— Постольку поскольку!.. Я привык подозревать всех изобретателей в сумасшествии и не верю, что кто-нибудь может устранить нищету в этом мире.
— Но облегчить, сударь! Облегчить…
— Разве только затем, чтобы сделать пребывание на земле приятным для лентяев и мерзавцев…
Он не кончил, ибо был чрезвычайно занят поглощением жаркого.
— Я предлагаю, — заговорил пан Зенон, — чтобы пан Антоний сопутствовал нашему уважаемому председателю в посещении этого механика. У уважаемого председателя слишком доброе сердце.
Поправку приняли единогласно.
— Дедушка, — сказала в эту минуту Вандзя, — дедушка! Выйдите ко мне, пожалуйста…
— Что тебе, сердце мое?
— Пожалуйста, на минуточку.
— Но я не могу выйти; говори громче.
— Можно мне взять рубль из письменного стола?
— Это еще на что?
— Так, ничего…
— Говори сейчас, маленькая, что случилось?
— У этой дамы наверху нет на…
— Ага! Ладно, возьми, возьми!
— Панна Ванда! — заговорил Дамазий. — Ужели вы не разрешите нам узнать о секрете?
Девочка наклонилась к его уху и шепнула:
— Видите ли, дело в том, что у той дамы нет на лекарство…
— Бедняжка! И вы хотите ей дать?
— Осмелюсь предложить, чтобы дело бедной женщины, которой протежирует панна Ванда, было доложено на ближайшем заседании, — прервал пан Петр.
— Такого рода вопросы лучше всего разрешать, не откладывая, — сказал молчавший до сих пор Густав и открыл кошелек.
— И я так думаю! — поддержал его Дамазий. — Панна Ванда! Извольте взять в ручки поднос и устраивайте сбор.
Девочка так и сделала; для начала пан Дамазий положил три рубля, и вскоре поднос наполнился банковыми билетами.
Маленькая сборщица подошла к Густаву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34